Колобок

    На крутом обрыве в парке, возле трех особняком стоящих ольх, распус-тивших свои могучие лапы до самой матушки-земли, стояли трое: дородный мужчина с окладистой бородой, женщина, судя по любящему, трогательному взгляду – жена, и маленький мальчик, лысеватый, без ручек и без обеих ножек, славный такой – карапузик-колобочек, судя по всему – сынок.
    Они задумчиво глядели вниз, под обрыв, куда спускалась узенькая тропиночка, неприметная среди кочек, колдоебин и ухабов.
    Я лежал неподалеку, под развесистой клюквой и, свесив ноги с об-рыва, искоса, чтобы не спугнуть, наблюдал за этой тройкой и мысленно радовался их внутреннему спокойствию, собранности и какой-то вселенской определенности.
    – Пап! – сказал вдруг малыш, с трудом повернув безшеюю головку вверх на отца. – Можно я скачусь?
    – Ты уже скатывался сегодня! – напомнила ему мать.
    – Пусть катится! – сказал отец. – Катись, малыш! Катись быстрее! Пусть косогор будет тебе периной, а колдоебины – подушкой! Катись! -и он легонько подтолкнул колобка под затылочек вниз под косогор. Колобок, подпрыгивая на ухабах и рытвинах, с нечеловеческим прерывистым криком, набирая скорость, катился с крутой горы, то стрелой взмывая в воздух, то лицом земли касаясь. Я слегка приподнялся из-за колючей калины, чтобы проследить полет колобка с крутого косогора, и, неловко хрустнув костями, заставил вздрогнуть супругов. Они медленно одновременно повернули свои аккуратные головки ко мне и вперились в меня своими ласковыми взглядами.
    – Позвольте представиться! – смутясь сказал я, неловко поправляя сбившуюся набок кипу. – Поручик Мудрищев!
Супруги молчали. Тогда я, чтобы как-то сгладить неловкость, сказал, кивнув под обрыв:
    – Превосходный спуск! Ваш мальчонка?
    – Наш! – неохотно ответил мужчина. По всему было видно, что он не очень-то рад нашему знакомству и моему случайному свидетельствованию.
    – А назад он как… Сможет? – пытаясь скрасить паузу, продолжал я.
    – Да нет… Назад самому приходится таскать. – Мужчина вздохнул и кряхтя стал осторожно спускаться под обрыв, держась за низкие кустики, обходя кочки и ухабы.
    – А что, малыш ваш всегда такой? – чтобы как-то расположить к себе оставшуюся со мной заметно погрустневшую супругу, спросил я.
    – Нет… – смущенно потирая виски, ответила она слабым грудным голосом, выдающим в ней аристократку. – Только по воскресеньям и праздникам.
    – Испачкался-то как! – всплеснув ручками, воскликнула она, заметив приближающегося из-за горизонта задыхающегося взопревшего мужа, держащего в руках грязную поцарапанную ободранную головку колобка.
    – Ничего! – бодро выдохнул муж. – Мы еще с ним с Джомолунгмы скаты-ваться будем… Верно? – он наклонился к колобку. И по всему его виду было видно, что он и сам непоколебимо верит в это. И эта вера как-то незаметно передавалась и Колобку, и его несчастной матери, и, что самое интересное, мне…

  А.Мешков

<< & >>