Переселение душ

    Его превосходительство граф Охулякин даже среди самых что ни на есть распущенных графьев и прочей знати слыл большим кутилой, бретером, дуэлянтом, волокитой, скандалистом, ловеласом и даже негодяем. Дворовые мужики говорили о нем – "бедовый". Граф Охулякин не соблюдал поста, супружеской верности, волочился за замужними графинями, пил без меры шампанское и "Мадеру" и однажды был убит на дуэли.
    Вернее, было убито его бренное грешное тело, а не менее грешная душа переселилась в свинью, поскольку вел себя Охулякин в этой жизни по-свински. Свиньей Охулякину быть не очень нравилось, хотя он не работал, как лошадь, к примеру, а только жрал да спал, вывалявшись как следует в грязи. Но не было ни цыган, ни любимых женщин, ни карт, ни шампанского! Ах! Как не доставало в свинской жизни Охулякина всего этого! А тут еще грянула революция, и Охулякина забрали в колхоз. В колхозе Охулякину совсем стало тяжко. Кормежка стала из рук вон плохая. Да и ту, что была, пожирали расторопные скотники-крестьяне. Несколько раз Охулякин пытался пожаловаться главному зоотехнику, бывшему городовому. Но главный зоотехник мало того что был глуп и не разбирался в сельском хозяйстве, в частности в животноводстве, но к тому же был всегда в стельку пьян. Охулякин тыкался рылом в сапоги и рассказывал зоотехнику, что его не кормят, но всегда выходило только "хрю", да "хрю". А зоотехник, тупица, чесал Охулякину за ухом и приговаривал с любовью: "Вась, Вась, Вась… Скоро мы тебя зарежем, маленький мой…" Гордый граф за такие слова однажды укусил негодяя, но получил такой пинок в рыло, что решил вообще перестать общаться с недостойным зоотехником.
    "Попался бы ты мне, скотина эдакая, до революции! Я бы тебе показал!" – с обидой думал Охулякин, забившись в дальний уголок свинарника.
    Будучи свиньей, Охулякин старался вести себя прилично, чтобы в следующем воплощении снова стать человеком. Он соблюдал посты, что не составляло особого труда при его рационе. Он старался соблюдать определенные нравственные принципы. Не крал, не убивал, не прелюбодействовал, хотя среди окружавших его свиноматок были и прехорошенькие, не зарился на чужое, не лжесвидетельствовал. И вот к празднику Великой Октябрьской революции его наконец-то закололи. Охулякин с облегчением вздохнул. Наконец-то свинская жизнь закончилась.
    Его душа переселилась в ребенка. Правда, в девочку. Ничего, думал Охулякин, в этой жизни я попытаюсь вести праведный образ жизни, ну а уж в следующей, наверняка стану наконец мужчиной. И он стал примерной девочкой. Хотя бывали моменты, когда он подумывал, что лучше уж быть свиньей. Но тут же отбрасывал от себя такие черные мысли. Взрослея, он стал привыкать к своему новому воплощению и находить даже какие-то удовольствия. Охулякин любил красиво одеваться (это осталось у него от графской натуры). Ему нравилось, когда на него обращали внимание красивые мужчины. Но граф тут же одергивал себя и говорил тихонько: "Не забывайтесь, граф! Черт возьми!"
    Двадцати лет от роду он был выдан замуж. Родил. Не без мук, конечно. Вот тогда он проклял свою аватару и для себя решил, что свиньей ему жилось лучше. В родовых муках он и ушел из своего трудного тела. И душа его переселилась в судного мальчугана. "Ну слава богу! вздохнул с облегчением Охулякин. Наконец-то!" Истосковавшись по картам, женщинам и шампанскому, Охулякин с нетерпением ждал своего совершеннолетия, чтобы начать полноценную графскую жизнь. Графские манеры и властный характер позволили Охулякину сделать карьеру в области политики. Он стал видным партийным деятелем.
    Иногда, проснувшись с похмелья на своей вилле, граф ловил себя на мысли, что ему опять придется стать свиньей, но глотнув холодного шампанского, он кричал: "А-а-а! Черт с ним! Лишь бы не бабой!".
    – Что? – спрашивала его спросонья хорошенькая секретарша, недоуменно глядя из-под накрашенных ресниц на одутловатое лицо графа.
    Иногда даже наверху ему делали тактичное замечание: "Барские у вас замашки!" На что граф, самодовольно усмехаясь, отвечал: "А как же!". Правда, в этой жизни у него была уже не графская фамилия – Холюокин. Но он к ней привык и не обиделся.
    Но жизнь тела, к сожалению, не вечна, и опять графу, в который уже раз, пришлось расставаться с ним. Случилось это довольно легко, в состоянии тяжелого опьянения. Но после смерти тела его ждали неприятные неожиданности. Его душа переселилась на этот раз почему-то в карася.
    – Это что еще за новости? – возмутился Охулякин, с отвращением сплевывая мутную вонючую жидкость, в которой он оказался. – Почему не в свинью?
    Трудно было Охулякину привыкнуть к водной стихии. Да разве привыкнешь к ней, когда, будучи руководителем области, Охулякин сам отдавал приказ сбрасывать химические отходы прямо в водохранилище. Это была уже и не вода вовсе, а так, набор химических элементов и человеческих экскрементов. Вот в таких нечеловеческих условиях пришлось жить Охулякину в новой аватаре. Подолгу находиться в такой воде Охулякин не мог и часто выныривал подышать свежим воздухом, который не только свежим, но и воздухом-то назвать можно было только с большой натяжкой. К тому же Охулякина пыталась все время покусать полудохлая щука.
    Однажды Охулякин решил покончить жизнь самоубийством и стал искать. Года через три один какой-то совершенно пьяный рыбак все-таки пришел половить рыбку. Он был настолько пьян, что даже не счел нужным насаживать на крючок какую-либо наживку. Но Охулякин, едва дождавшись пока крючок коснется водной глади, тут же заглотнул его целиком, поранив при этом губу.
    – Ничего себе! – воскликнул рыбак изумленно. – Сразу два!
Отцепив Охулякина, он бросил его в воду, приговаривая: "Плывите, глупенькие! Плывите к маме!"
    – Болван! – успел крикнуть ему в отчаянии Охулякин.
Рыбак подумал, что началась белая горячка, стал торопливо собираться.
    А через несколько дней Охулякин, наглотавшись бензолу, ртути, гафния и мазута, отдал концы. То бишь всплыл на поверхность водоема, слабо шевеля плавниками.
    А в это время в подсобном хозяйстве одного из крупных промышленных предприятий города родился от жирной свиньи Машки хорошенький розовенький поросеночек. Веселый и общительный. Бабы шутя называли его "граф" и почесывали ему нежное брюшко…

  А.Мешков

<< & >>