|
||
|
ЛЮБОВЬ | |
Тактика любви
В январе Едрищев в очередной раз влюбился. Он уже и не помнил, когда последний раз влюблялся в январе. Влюбленность чаще всего выпадала на апрель-май, когда нежная листва и травка окрашивали пейзаж манящим цветом любви, иногда на сентябрь, когда земля покрывалась золотым ковром, коварным огненным блеском, отражавшимся в зовущих женских глазах… Но вот так чтобы – хрясь!.. и в январе – такого давно не бывало.
«Стареть стал!» – подумал Едрищев. В этот раз Едрищев влюбился в юную хрупкую студентку-заочницу Лизу, мечтательную и трогательно наивную.
«Это хорошо, что трогательно наивная! – подумал Едрищев. – А то давно в трогательно наивных не влюблялся. А то все как-то с ненаивными пройдохами дошлыми, прошедшими огонь, воду и медные фаллические трубы… Пора бы мне и в наивную влюбиться». Но влюбиться самому было для Едрищева мало. Для полного ощущения счастья и высшего блаженства Едрищеву необходимо было, чтобы в него тоже влюбились. Так он предпочитал строить отношения. На основе взаимной любви. Как бы на взаиморасчетах, выражаясь экономическим языком.
Всякий раз, влюбляясь, Едрищев вел себя по-разному непредсказуемо. Порой он и сам не отдавал отчета своим действиям. Но с годами он научился владеть собой, научился встречать влюбленность во всеоружии.
Каждый раз он тщательно готовился к очередной влюбленности, как к стихийному бедствию. Он как бы мобилизовал все внутренние резервы быстрого реагирования при чрезвычайных ситуациях. Как бы спецподразделение «Альфа». Вот и в очередной раз Едрищев решил выработать определенную тактику ведения боевых действий в экстремальных условиях влюбленности. Во-первых, не давать волю своим чувствам и рукам, а если уж давать, то по крайней мере не сразу! Нельзя показывать этому условному противнику, что ты проявляешь повышенный интерес к нему, что ты даже где-то ему (ей) симпатизируешь! Но и ни в коем случае не наоборот. Нельзя показывать ему свое презрение и ненависть, этим самым, как знал по горькому опыту Едрищев, можно раз и навсегда потерять противника, вызвать у него отвращение к себе вместо ожидаемой любви или хотя бы влюбленности.
Во-вторых, родные и близкие, в том числе жена, ни в коем случае не должны догадываться о его душевных страданиях. Именно в период очередной влюбленности в целях конспирации Едрищев окружал свою жену необычайной лаской и нежностью, стараясь усыпить ее бдительность. Он становился необычайно пылким и неутомимым любовником, хотя это порой ему давалось нелегко, а порой и путем невероятных усилий над собой и над женой. Жена в эти минуты бывала на вершине блаженства и не могла нарадоваться на своего мужа, Едрищева. Конечно, она догадывалась, что это у Едрищева наступила очередная пора влюбленности. Она уже установила определенную закономерность наступления очередных влюбленностей и с нетерпением ждала апреля-мая или на худой конец сентября, когда земля покрывалась золотым покрывалом… и т.д. И с облегчением вздыхала, когда ощущала нежность Едрищева вновь.
«Мой-то козел снова влюбился! – радостно сообщала она своим товаркам, счастливая и сияющая. – Бес ему в ребро и в ж…!» – хохотали в ответ товарки, радуясь за подругу.
Кроме этого, Едрищев знал, что любовь все-таки когда-нибудь да проходит в конце концов, а жизнь продолжается, поэтому он во избежание неуместных ссор и разборок в период влюбленности старался больше внимания уделять также и своим любовницам Кате и Тамаре. Именно в период влюбленности они почему-то становились необычайно подозрительными, капризными и требовательными. Все им в этот период было мало, мало, мало… давай, Едрищев! Давай, Едрищев!
Только давай! Целыми днями и ночами давай! А взамен что? Только любовь да ласка! Больше ничего не получал взамен своей неутомимой страсти Едрищев. Тем и жил, окруженный лаской и любовью своих близких. А близких у него было не так уж много: раз, два и обчелся – жена да любовницы Катя и Тамара, не считая случайных связей… И всем давай, давай, Едрищев! А если у него любовь? Тогда как? Им же этого не расскажешь, у них не найдешь утешения и сострадания… Лишь упреки да побои. Они же не поймут, не утешат, не помогут, а уж тем более не подскажут правильного пути к сердцу очередной избранницы…
Кстати, об очередной избраннице… В очередную избранницу – студентку философского факультета Лизу – Едрищев влюбился сразу безотчетно и безоглядно, как только увидел ее в читальном зале библиотеки с томиком Пьетро Помпонацци «Деноминация трансцендентальной эрегированной эманации» – его любимой книгой! Он подсел к ней и, наклонясь близко-близко, вдохновенно прочитал с придыханием заключительные строчки четвертого стиха из восьмой главы Помпонацци: «Все в жизни поздно или рано однажды превращается в гуано!»
Девушка вздрогнула всем своим крупным телом, взглянула на Едрищева, покраснела и продолжила с удивлением: «В то время как вонючее гуано даст жизнь кому-то поздно или рано…»
И в тот же миг словно невидимая молния поразила этих вроде бы непохожих с виду людей в самые желудочки сердец, разорвав митральный клапан, нижнюю полую вену, как бы выворотила трехстворчатый клапан, разрушив синусопредсердные узлы… «Это она!» – подумал Едрищев. «А это – он!» – подумала в свою очередь девушка.
Но оба не подали виду. Только Едрищев покраснел, как свекла вареная, и шмыгнул носом, втягивая некстати появившиеся от волнения сопли, да ноздри девушки нервно зашевелились, почуяв флюиды, обильно исходящие от взволнованного Едрищева. И более ничего такого существенного не произошло в их внешности. Правда, давление крови у обоих резко подскочило, да сердца забились сильнее. Но разве это определишь без специальных приборов? «Пьетром Помпонацци интересуетесь?» – спросил Едрищев, кивая на книгу. «Им самым!» – подтвердила девушка. Так незаметно за беседой прошел день. Потом другой, третий… Над страной сгущались политические сумерки. Гряло грядущее, уходило в небытие минувшее, а с ним и горечь прошедших дней… Незаметно их руки переплелись. Но больше ничего не позволили себе они, а если быть точным, то он.
«Не надо форсировать события!» – одергивая себя порой, твердо решил Едрищев, памятуя, как однажды получил по наглой роже лишь только за то, что полез рукой в первый же день туда, куда не следует лезть в первый день. Но ведь порой не угадаешь, в какой именно день следует куда лезть… Женщины, они же такие непредсказуемые и непосредственные. Некоторые приходят в негодование, когда мужчины слишком деликатничают, и, бывало, неделями не лезут куда не следует… Так порой разрушаются прочные, на первый взгляд, союзы, расстаются, так и не вкусив радостей любви несостоявшиеся пары. Да! У каждого свой инкубационный период, но как угадать его? Как узнать, что женщина созрела для решительных действий со стороны влюбленного юноши (или старца!)? Как не опоздать? Как не поспешить? Так в постоянных сомнениях и поисках правильной тактики поведения незаметно текло время, словно тихая лесная речушка, затерявшаяся в болотистом низменном крае…
Как-то в тенистом парке скромная девушка, студентка-заочница Лиза, катая в инвалидном плетеном кресле свою бабушку, живую подвижную старушку с землистым, цвета кабачковой икры, лицом и жилистыми, обтянутыми пергаментной кожей ручищами, сложенными калачиком на острых выпирающих холмах коленок, в чепце на маленькой трясущейся головке, заливаясь счастливым смехом, рассказывала… и так, и эдак. А он ни в какую! Словно неживой! Махонький такой!.. Ужо они застеснялися! Испужалися! Стушевалися! С тех пор мы только книжки умные читаем да о любви и жизни говорим…
— Можа, он больной какой? – мудро предположила бабушка, шамкая беззубым ртом.
— Можа, и больной. Он бледный такой, буквально валится порой ночной с ног от усталости. Он говорит, что это от большой любви… Но на первый шаг не решается. Не то, что другие… Настырные… ласковые… наглые!.. Хамы просто! Те так сразу норовят под юбки залезть… При первой возможности. Да и ежели возможности нету, так все равно залезут! А то и просто платье сорвут и попирают честь, и попирают… Такое порой вытворяют, такое чудят! Чудилы! Просто ужас! (Краска стыда при этих воспоминаниях бросилась в лицо девушки, блаженная улыбка растеклась по лицу). Такие вот бывают другие… А этот? Этот не такой… Им всем одного нужно от меня! Никто не хочет просто поговорить… А этот наоборот, любит потолковать, все обмусолить да обсудить… Бабушка! Он такой интересный! – в отчаянии воскликнула девушка. – Просто ужас! Он столько интересных историй знает! А эти только и знают, как затащить в постель и попрать честь… А этот нет… Не попирает… Он меня любит!
— А можа, он эта… как ие… – бабушка мучительно задумалась, сморщив и без того сморщенный лобик, припоминая трудное слово, – питерац?
— Не… Питерацы, они все махонькие, злые и в тельняшках! А этот не-е-е-е… этот большой, седовласый и тихий…
А.Мешков, размещено в мае 2009 года