|
||
|
НОВЫЕ РАССКАЗЫ | |
Новый метод
– Здравствуйте! –
неожиданно громко приветствовала Окуелова краснощекая девица в цветастом сарафане, в кокошнике и с
русой косой. Окуелов от такого доброго приветствия вздрогнул и покрылся испариной.
– Мы рады приветствовать вас в нашем Ортодонтическом центре, –
продолжала девица звонким пионерским голосом. – У нас вы сможете получить бесплатные
консультации и бесплатное профилактическое лечение в течение года после первого посещения. Девушка
занесла имя и фамилию Окуелова в компьютер и предложила ему немного подождать. Окуелов огляделся
вокруг. Просторный, светлый холл, оклеенный кармазинными обоями с ядовито-желтыми цветами. На
боковой стене – огромный поясной олеографический портрет улыбающегося швейцарского
генерала Дюфруа. Окуелов сел в мягкое кожаное кресло, а девица, опустившись перед ним на колени, натянула
поверх его ботинок клеенчатые бахилы небесно-василькового цвета.На журнальном столике перед Окуеловым
лежала газета "Киндзай симбун" и раскрытая книга Степняка-Кравчинского "Андрей
Кожухов". Окуелов полистал книгу. Картинок не было. Заглянул в конец. "Он погиб, –
прочитал он про себя, – но дело, за которое он умер, не погибло. Оно идет вперед и дойдет до
полной победы!" "Ничего себе! Надо непременно почитать!", – решил про себя
Окуелов. По телевизору, висящему на стене, передавали балет "Сильфида" Шнейцгоффера, в
постановке Мориса Бежара. Окуелов впервые посещал кабинет дантиста в такой престижной клинике. Он уже
давно испытывал необходимость в хорошем дантисте, но постоянные материальные проблемы не позволяли
ему сделать это. А третьего дни он получил-таки гонорар за свою повесть "Смерть геронтофила",
опубликованную в толстом журнале "Прыть",и, первым делом, решил воплотить свою давнюю
потаенную, заветную мечту: привести в порядок свой рот.
Все в этой клинике было
необычно и красиво. И эта девица в коротеньком сарафане, едва прикрывавшем ее круглую, упругую,
подвижную попку, и эти странные яркие обои, и эти цикламены, желтофиоли и глоксинии в нелепых
бесформенных горшках, стоящих вдоль стены. Окуелова, правда, немного насторожило то, что два дюжих и
угрюмых санитара, появившиеся из боковых дверей, скорбно пронесли мимо него носилки, с лежащим на них
телом, укрытым мятой простыней. Девушка при этом сдернула с головы кокошник и постояла простоволосой,
опустив глаза долу, минуту или две.
– Пройдемте! Вас ждут! –
девушка подошла к Окуелову и сделала ему книксен. Окуелов, поморщился, покрутил головой от боли и
поплелся за ней по каким-то длинным, мрачным коридорам. Через двадцать минут пути они спустились
шаткой лестницей в какой-то сырой подвал, затем снова шли по темному тоннелю. Девушка все это время
освещала Окуелову путь коптящим факелом. Наконец она открыла перед ним тяжелые металлические двери, и
он оказался в светлом помещении со множеством различных приборов, проводов, кабелей, мигающих
лампочек, светящихся экранов.
– Николай Григорьевич Окуелов! –
объявила девушка торжественно и тут же удалилась, затворив за собой скрипучую металлическую
дверь.
В центре кабинета стояло большое кресло серебристого цвета, претенциозно
украшенное изумрудными каменьями и елочной новогодней мишурой. За приборами сидели какие-то люди в
белых халатах. Двое мужчин и одна толстая баба. Сухопарый старичок, с меньшевицкой, оппортунистической
бородкой клинышком, потирая маленькие ручки весело крутился перед Окуеловым, заискивающе заглядывал
ему в глаза и приговаривал:
– Вот и ладушки! Вот и славненько! –
Старичок под халатом был без штанов и худые волосатые ноги в домашних, стоптанных тапочках бесстыдно
торчали в прорехе.
– Никита Сизигмундович, вы документики-то у него
проверьте на федеральный розык! – сказал басом второй доктор. Этот под халатом был в брюках с
генеральскими лампасами. Не открывая глаз от экрана монитора, он ел всухомятку булку.
– Да! Кстати! – старичок подозрительно вгляделся в
Окуелова, – Документики у вас при себе-с?
Окуелов с готовностью
предъявил старичку паспорт и диплом об окончании факультета ремонта и эксплуатации холодильных
установок железнодорожного института.
– Проверь на федеральный
розыск! – старичок небрежно швырнул документы Окуелова на стол толстой, очкастой женщине,
сидящей за столом, возле самой двери. Затем он нежно взял Окуелова под локоток и усадил в мягкое кресло.
Затем он зачем-то крепко прикрутил руки и ноги Окуелова к креслу ремнями.
–
А это зачем? – спросил с легким удивлением Окуелов.
–
Это? – переспросил старичок-профессор. – Ах это. – он расхохотался и
долго не мог успокоиться. Наконец он кончил смеяться и облегченно вздохнул. – Ну, да, конечно!
Это у нас новая методика такая. Ремнями прихватывать клиента. Ну что ж, давайте посмотрим: на что мы
жалуемся?
– Значит так: – стал перечислять Окуелов, –
Я внизу хотел бы вставить новый зуб. У меня там не хватает одного. Потом дырки вверху в двух зубах. И
заменить золотую коронку переднего зуба на металлокерамику.
– Все
понятно! – сказал старичок. – Откройте рот. Шире! Вот так! Сейчас мы вам вставим
держак. Это такое приспособление, типа каркас, который будет держать ваш рот открытым. Верочка! Дайте
держак четвертого размера! Вот так! Вот и все! – он ловко вставил в рот Окуелову какую-то
пластмассовую штуковину, и рот Окуелова остался открытым. – Миша! Пойдите-ка
сюда! – позвал он второго врача. – Взгляните! Второй, в офицерских штанах, не
прекращая есть булку, склонился над ртом Окуелова.
– Напряженный
пневмоторакс! – сказал он.
– А тут?
–
Фибулярный штос! Инверсия четвертого и шестого.
– Но ведь у четвертого
высокая стабильность!
– Это не противоречит, а подтверждает спонтанность
деления и распада. Как у Скобичевского, помните?
– Ага. Помню. Только вот
распад-то распадом, а термодинамические свойства?
– Ах это… Ну это
просто… При сечении компуанд-ядра с энергией PST посредством эмиссии нейтронов.
– Ой-ей-йей! – огорченно покачал головой старичок.
– А если синтезировать?
– Только при наличии
трансфермиевых элементов в более асимметричной комбинации! Постойте, Никита Сизигмундович! А вот эта
область между сферическими и деформированными оболочками в равновесном состоянии случаем, не
сверхизбыточна?
– Так-так-так! – старичок потрогал во рту
Окуелова тонким металлическим штырьком. – Так больно? – спросил он его.
– Ы-ы-ы! – ответил Окуелов.
– Это
хорошо, – сказал старичок. – Смотрите Миша! Это же запущенный вагинальный
остеопороз!
– О! Редкий случай! – согласился Миша. –
Как у вас в потенцией? – обратился он к Окуелову.
– Ы-ы-ы-
ы! – закрутил зрачками Окуелов, пытаясь что-то сказать.
–
Моргните глазами, сколько раз в неделю вы занимаетесь сексом? Моргните глазами! – подсказал
старичок. Окуелова моргнул три раза.
– Ну, это не плохие
показатели! – удовлетворительно кивнул головой Миша. – У меня и то два.
– У меня – раз в месяц, не больше. – отозвалась Вера.
– А у меня и того меньше. – грустно заметил
старичок. – Помните как там у Гете:
Мой жребий и твое благословение
Он показал мне чудо красоты
Зажег во мне и раздувает
пламя,
И я то жажду встречи, то томлюсь
Тоскою
по пропавшему желанью.
– Это вы к чему? – спросил Миша.
– К тому, что желание у меня пропало, – пояснил старичок.
– А а-а-а. Ну да. Конечно. Это у вас возрастное.
– Ну, так что же мы будем делать? – профессор потер ручки.
– Да что тут думать! – воскликнула вдруг Вера, –
Давайте насерем ему в рот и дело с концом!
Воцарилась неловкая пауза. Окуелов
беспокойно заерзал в кресле, пытаясь освободиться, но руки и ноги, накрепко прикрученные к креслу,
сковывали его движения.
– Экие шустрые! – иронично сказал в
раздумье Никита Сизигмундович. – Что уж традиционных методов не осталось? Чуть что, так
сразу срать!
– Может, правда, лучше насрать? – с сомнением
посмотрел на Окуялова Миша. – Ведь там же запущенная форма вагинального остеопороза.
– Конечно – насрать! Я как раз не срала еще сегодня! –
угрожающе поднялась с кресла во весь свой исполинский рост лаборантка Вера.
– Срать-то вы все мастера. – проворчал недовольно
профессор, – А как изменить изотопную структуру зубной эмали так сразу все в кусты, извините за
выражение.
– Слишком большое энерговыделение будет при бомбардировке
ионов, Никита Сизигмундович! – виновато развел руками Миша.
–
Ладно, халтурщики! – шутливо махнул рукой старичок. – Срите! Только осторожно!
Не испачкайте кресло!
– Ура! Ура! – закричали обрадовано Вера и
Миша. Обнявшись, они весело закружили в вальсе вокруг кресла, в котором был прикован перепуганный
насмерть Окуелов.
– Как дети малые, – улыбнулся доброй улыбкой
Никита Сизигмундович, Окуелову, кивая на неистовый танец своих молодых коллег. – Ну, полно,
будет вам! – прикрикнул он не слишком строго на расшалившихся ученых. Завершив танец, Миша
церемонно поклонился и уселся за компьютер, а Вера нацепила на себя наушники с прикрепленным к нему
микрофоном и споро прикрепила к вискам, к рукам и ногам Окуелова датчики.
– Приготовились! – скомандовал профессор.
– Даю ток! – крикнула Вера. Что-то кольнуло в голове Окуелова.
Потом еще раз.
– Есть сигнал! – отозвался радостно Миша.
– Остров стабильности ZD-114! Начнем с активации исходного
образца! – скомандовал старичок.
– Даю пучок! –
крикнула в микрофон Вера, кряхтя и отдуваясь, взобралась на кресло. Окуелов увидел над собой,
показавшийся ему огромным, зад научной сотрудницы, нацеленный прямо на него. Зад с каждой минутой
приближался все ближе и ближе к его рту. Он видел, как из недр его вдруг показалась темно-коричневая масса.
Окуелов в панике закрутил головой.
– Не нравится! – усмехнулся
Никита Сизигмундович.
– Ага! Умник! Может дать ему раза по
харе? – предложил Миша.
– Да дай! – беспечно
согласился профессор.
– Не надо, – сказала, кряхтя от натуги Вера.
– Четыре вправо! – крикнул ей Миша тревожно, наблюдая по
монитору движение фекальных масс.
– Есть четыре вправо! –
отозвалась Вера и чуть-чуть сместила зад.
– Вывод пучка из камеры!
– Есть! Вывод пучка из камеры!
– Даю отсчет!
Три – четыре! Пошел! – скомандовал профессор, и в рот Окуелову повалилась горячая
зловонная масса. Сквозь какую-то пелену до него доносились голоса сотрудников.
– Интенсивность!
– Двадцать восемь!
– Вязкость!
– Девять!
– Мы теряем его! Поддайте пару!
Это были последние
слова, которые он слышал. Окуелов потерял сознание. Он не знал, сколько времени он находился без сознания.
Первое, что он увидел после пробуждения, были добрые, слезящиеся глаза Никиты Сизигмундовича.
– Он приходит в себя! – радостно воскликнул он. – Ну
что, дружок? Как мы себя чувствуем?
Окуелов пошевелил пальцами, потом головой.
Руки и ноги его были уже развязаны. Во рту было удивительно свежо и приятно. Привкус мускуса и мяты
будоражил воображение.
– Где я? – Окуелов с трудом пошевелил
непослушным языком.
– Вы – у друзей! – успокоил его
Никита Сизигмундович. Окуелов оглянулся вокруг и увидел сидящих возле кресла Мишу и Верочку. Они
приветливо улыбались ему.
– А ну-ка! Поглядите-ка на свои зубки! Н-н-н-у-ка!
Миша! Дайте зеркало! – Миша достал из бокового кармашка халата небольшое зеркальце и,
потерев его о грудь, протянул Окуелову. Окуелов взял зеркальце и с недоверием подставил ко рту. Все еще
опасаясь чего-то ужасного и неизведанного, он медленно разжал губы, растянул их в улыбке и вдруг увидел
свои новые белоснежные, сверкающие неестественным блеском зубы.
–
Это… Это – невероятно! – воскликнул он в изумлении. – Вы
волшебники!
Ученые дружно рассмеялись.
– Какие мы
волшебники! Мы не волшебники, – погладил его по руке Никита Сизигмундович, –
Мы обыкновенные ученые. Просто мы делаем свою повседневную работу. А то, что она кажется несколько
странной, так это не удивительно. Помните старую истину: все новое и необычное – это хорошо
забытое старое. Еще древние шумеры использовали для лечения зубов фекальные массы. Но со временем
человечество утратило интерес к калу, как к медицинскому препарату. А мы сегодня в нашей лаборатории
пытаемся восстановить древние методы лечения зубов. Вот и все! Теперь вы верите нам?
– О! Да! Сколько я должен вам? – спросил несмело Окуелов.
– Успокойтесь, приятель! – хлопнул его по плечу
Миша. – Нисколько вы нам не должны. Для хорошего человека, как говорится, и говна не жалко!
А.Мешков