|
||
|
НОВЫЕ РАССКАЗЫ | |
Ненависть
Одна простая училка химии отчего-то ненавидела кинорежиссеров. Просто
ненавидела, без видимой причины. Так просто и говорила всем: "До чего же я ненавижу
этих задавак-кинорежиссеришек. Возомнили из себя черт знает что! Ходят, задрав носы. А
сами-то! Глянуть не на что!" Ни когда, ни один, ни театральный, ни тем более кинорежиссер не
обидел ее, не хулил ее, не нанес ей оскорбления бранным словом, ни даже просто изнасиловал.
Вполне допустимо, что, может быть, последнее обстоятельство и было
причиной ее лютой ненависти. Бывало, увидит она кинорежиссера, подойдет и плюнет ему
прямо в харю, и крикнет: "Ненавижу!" Такая у нее была ненависть! Просто не
могла себя сдержать от ненависти! А бывает и так, что просто подойдет и по харе кулачищем
раза кинорежиссеру врежет.
И вот что интересно: кинорежиссеры, те тоже недолюбливали эту
училку-химичку. Уж как они ее ненавидели – это просто не передать. Ненавидели, но и при этом
жутко побавивались. Если приедут, на какой фестиваль, то первым делом с опаской смотрят по
сторонам: нет ли тут химички этой лютой. А если она уже тут как тут, тогда они просто
сматывают удочки по-тихому и съебываются. Была у них, конечно мечта собраться всеми
режиссерами, да и отп…ть эту бесчеловечную училку, но то у одного съемки, то у другого
очередной развод, да раздел имущества. В общем, не досуг все.
А училка, она же не дремлет, оборзела уже в конец: бывало, подловит
где-нибудь в темном переулке кинорежиссера и ну его пи…ть! Тот зовет свою братву, а братва
занята, кто спит, кто пьет, а кто по фестивалям разъехался. Получит кинорежиссер по мордасам
и идет домой огорченный и удрученный. Так вот они и жили.
Да! Чуть не забыл: зато эта самая училка-по химии очень любила
прапорщиков. Увидит взвод прапорщиков идет стройными рядами, чеканя шаг, глазки у нее и
без того масляные, сразу становятся прямо, как вскипяченая солярка, губы пересыхают, словно
Аральское море, руки дрожат, трясутся, как у балалаечника с похмелья, ноги подкашиваются,
руки непроизвольно к прапорщикам тянутся. Подбежит и ну, ластится да подлизываться. То об
сапог потрется, но об фуражку.
А надо заметить, друзья, что и прапорщики, как и режиссеры, тоже
почему-то недолюбливали эту училку. Это их, несмотря на всю разность их творчества, объединяло.
Что-то она прапорщикам недодала, по-видимому, когда-то. Или передала. В общем, они
чурались этой училки.
А тут еще одна интересная деталь: режиссеры почему-то недолюбливали
прапорщиков. Хотя прапорщики редко обижали кинорежиссеров. Редкий прапорщик так уж
чтобы сильно обидит режиссера словом, не говоря, чтобы действием. А кинорежиссеры ну, хоть
ты лопни, не любили прапорщиков и все тут! Никогда с ними не выпьют, ни поговорят
по-человечески. Морды воротят при встрече. А на совместных вечеринках сидят особняком, на
другом конце стола. А когда в футбол случается им играть, играют исключительно в разных
командах, друг против друга, стенка на стенку, как Пересветы и эти, как их, Челумбеи, во! А
прапорщики, те, наоборот, любили кинорежиссеров, как братьев и сестер своих. Последнее
отдавали. Сапоги там, портянки, молоко сгущенное, говядину консервированную, компот из
сухофруктов, селедочку под шубой.
Была в этом, во всей это ненависти, какая-то, знаете ли, мне кажется,
чертовщинка!
А.Мешков