|
||
|
СЕКС | |
Сказ про Яйцова
Яйцов жил в российской глубинке. Жил тихо и скромно. В достатке. Всего у него было в достатке. Еды было вдоволь, и питья было хоть залейся. Самогон был домашний, сартирофицированный.
Иногда к Яйцову приезжали бабы из Столицы. Яйцов был охоч до ихней сестры. До брата до ихнего он был как-то не очень… А до сестры – очень. Вот и заладила к нему в российскую глубинку из столицы ихняя сестра ездить. Приедет, приберется в избе, в хате, в сарае, постирает Яйцову порты и зипун, вступит с Яйцовым в интимную связь, раз-другой, поживет пару дней – и снова в столицу. А почему они ездили к нему в российскую глубинку, никто не знал.
А дело было так. Случилось как-то одной бабе, страшной да старой, проезжать по какой-то казенной надобности мимо деревеньки той, где Яйцов-то жил-поживал. Да притомилась она в пути и решила заночевать ночку-другую. Постучалась она в крайнюю хату, где жил-поживал Яйцов, и впустил ее Яйцов.
Впустил, стол накрыл. Слово за слово. Выпили, закусили. Короче, не к ночи будет сказано, случился про меж них грех. Невеликий такой, но грех. Проснулась баба после греха-то счастливая и возбужденная. Поехала в столицу и рассказала всем своим товаркам, как ее мужик из русской глубинке к греху-то склонил. И удивились бабы: как это можно такую страшную да безобразную к греху склонить? Если нынче и красивых-то никто не склоняет?
И пошла слава по всей Руси, что живет где-то в российской глубинке некто Яйцов и всех страшных баб к греху склоняет. И потянулись в российскую глубинку страшные бабы к Яйцову. Всем было интересно узнать, как это мужик страшных баб к греху склоняет?
Никому не отказывал Яйцов. Иная баба боится к нему на глаза показаться. Комплексует. А он всех успокаивает, всем хорошее слово говорит.
— Вот у меня прыщик на носу небольшой… – стесняется какая-нибудь. – С прыщиком можно?
А он ей:
— Ну ка… Посмотрим. Где ваш прыщик. Где?
— Да вот же! Вот!
— Да где же? Где?
— Да вот же! Вот!
— Ну, с таким можно… – отвечает Яйцов и тут же склоняет бабу к греху.
— А вот у меня грудь маленькая… С такой можно?
— Ну-ка посмотрим. Показывайте вашу грудь. Ну-ка… Где она?
— Да вот же!Вот!
— Где же? Где же ваша грудь?
— Да вот же! Вот!
— Где? Вот это? Точно?
— Да! Это она!
— Ну… Ничего… Нормальная грудь… Раздевайтесь! У меня и того меньше, и ничего…
Да… Вот так он и жил в своей глубинке. А надо сказать, что Яйцов-то наш плохо видел. С детства. Не то чтобы даже плохо, а вообще ничего не видел Яйцов. Слепой был, как Гомер. Поэтому все бабы ему были хороши. Как Гомеру. Все были на одно лицо. Никакой ему не было разницы. Ну, почти никакой. Вот такой он был мужик.
«И какая дура, кроме меня, к тебе еще в такую глушь приедет», – вздыхает, бывало, сестра ихняя, собираясь в обратный путь. Не хочется ей в обратный путь. Но молчит Яйцов. Не отговаривает ихнюю сестру. Нервничает.
А на другой день уж глядишь, а уже другая баба едет к Яйцову в глубинку срединной России, чтобы убраться, постираться и вступить с Яйцовым в греховную интимную связь. Да и какая же она греховная-то со слепым? Он же все равно ничего не видит!
— И какая еще дура, кроме меня, поедет к тебе в такую даль? – спрашивает, бывало, какая-нибудь очередная баба саму себя… Никак не может она себе представить, что какая-то еще дура найдется, чтобы ехать в российскую глубинку за такой мелочью.
И не знали они, что есть в столице еще дуры, которые приезжали к Яйцову в российскую глубинку. И не считались со временем. Для них не бывало мелочей!
Так и жил Яйцов в российской глубинке, поживал. Пока не умер. И перестали ездить русские бабы в российскую глубинку. Стали дома сидеть. С мужьями.
А.Мешков, размещено в марте 2009 года