БЫВАЛОЧА
|
||
|
БЫВАЛОЧА | |
Лучше "Птицы" в театре, чем
журавль в небе
В театре Эстрады с успехом прошла
премьера спектакля "Птицы" по пьесе Жени
Унгарда, в постановке режиссера Бориса Мильграма.
Абсурд начался задолго до
начала спектакля. Возле входа в театр ко мне
подошла ярко накрашенная старуха и,
заговорщически оглянувшись по сторонам,
приказала: "Как пройдете внутрь, просуньте
свой пригласительный мне через щель в двери. Я
буду ждать!" Мне почему-то было совестно
жульничать подобным образом, и я не стал этого
делать. Спустя некоторое время (а, может быть -
спустив некоторое время?) она подошла ко мне в
фойе, с торжествующим видом презрительно бросила
в лицо: "Сразу видно, что вы атеист! Вы скверный!
Скверный! Трусишко! А я все равно прошла! Вот!" И
как бы играясь, кокетливо, но больно щелкнула
меня веером по носу, резко повернулась и, тряхнув
телом, стремительно унеслась в неизвестность.
Мне отчего-то стало больно (в области носа) и
стыдно за свое малодушие.
В зале, перед началом
"светопредставления" (так написано в
программке), пока собирался зритель, пели птицы:
колибри, ибисы, бюльбюли, чачалки, марабу, дятлы,
да еще не то пардатол, не то пердокрыл, я так и не
разобрал. Вдруг - чу! По рядам - то ли шепот, то ли
легкий шелест крыльев: Лужков! Лужков! В самом
деле, Юрий Михайлович пришел с семьей и
охранниками. Впрочем, там было много других
именитых людей: Анатолий Кузнецов, Эльдар
Рязанов, академик Велихов, Арчил Гомеашвили,
политический обозреватель Анатолий (?)Бовин. Но и
простых людей хватало. Огромный лозунг над
сценой "Слава великому советскому народу"
еще раз напомнил мне о моем величии. К спектаклю
он не имеел никакого отношения.
А что "Птицы"? (Кстати!) А вот что:
встречаются на сцене как-то раз два человека,
толстый (Вячеслав Войнаровский) и тонкий
(Геннадий Хазанов) и начинают дурака валять.
"Вы меня тут не видели? Нет. А какой вы? Кривой?
Нет! Я такой красивый, стройный и богатый! Нет!
Таких здесь давно нет. Всех поубивали! У вас глаза
бегают! Где? Да вон побежали!" Тут начинаешь
понимать: стало быть, не оскудела земля русская
на своих Беккетов, Ионесков, Мрожеков и Пинтеров.
Время от времени герои распевают дуэтом песни
советских и зарубежных композиторов, да не
больно, понарошку, бьют друг дружку по башкам.
Толстый-Войнаровский, (он, как выяснилось, свой
мозг Ленину отдал!) по-правдишнему, как в Большом
театре демонстрирует свои великолепные
вокальные данные. Хазанов аккомпанирует ему на
рояле. Эпохи нет. Нет времени и пространства. Есть
только странные, нервные, одинокие и явно больные
на голову люди. Цитаты бытия советской эпохи,
болезненные мотивы национальной проблемы
сводятся к извечному онтологическому вопросу:
Для чего все? Зачем мы живем? Представление время
от времени перебивается эклектичными
хореографическими номерами в исполнении
народного ансамбля "Калинка": доведенная до
оргазма сцена из "Лебединного озера",
"Танец с вантузами". Хачатурян отдыхает.
Группа очаровательных сантехниц в респираторах
выстукивает вантузами об пол зажигательные
ассенизаторские ритмы (балетмейстеры Гия
Бердзинишвили и Алиса Хазанова) По сцене время от
времени летают то настоящие турманы, цесарки, то
белые журавли, созданные причудливым
переплетением лазерных лучей.
"Хочу бабу!", капризно говорит
Толстый. "Как скажете!", - отвечает Тонкий и
покорно повернувшись задом, смущенно и неумело
наклоняется. В зале ураган хохота. Где-то далеко
от зависти икнул Петросян. Я-то наивно полагал,
что эта тема как бы исчерпала себя. Ан нет!
Смеется еще народ над "этим"! А когда зрители
вконец заскучали, Тонкий неожиданно подло, (ножом
в пах!) убивает некстати появившегося на сцене
грузина Ваху (Кахи Кавсадзе). На этой печальной
ноте завершился первый акт. После антракта
зрительный зал не досчитался зрителей. Ушел, по
видимому, обидевшись за смерть грузина, Арчил
Гомеашвили.
И зря ушел. Самое главное началось во
втором акте. Выходит вдруг на сцену убитый
накануне Ваха и просто, по-человечески,
извиняется перед зрителями за весь это абсурд.
"Мы и сами ничего понимаем" - сказал он. И с
этой минуты в смятенной зрительской душе все
становится на свои места. Мы видим как бы совсем
другой спектакль. На небе встречаются убитые
Толстым и Тонким Вахи. Их ажник, пять штук. Один
Ваха говорит по грузински, другой по-турецки,
третий поет по-арабски, четвертый вообще - негр.
Но говорит по-русски. Потом кто-то из Вах, замочил
Толстого и Тонкого. Они так же предстали перед
судом Вах на небе. Неожиданно выясняется, что
Толстый является сыном этих всех Вахов! Эка
завернули! Да это "Санта Барбара" какая-то
получается! И тогда нас осеняет: да это же мы с
вами и есть - Вахи. Мы - единое целое. Мы - Космос! Мы
- Бог по имени Ваха: отец и сын и дух его! Авторы в
форме притчи, легенды, бреда, дали мне четкий
ответ на мучавший меня долгие годы вопрос, откуда
в нашей жизни так много плохих людей. Странный и
застывший мир на сцене ожил, заиграл всеми
красками: смутное, непонятное стало вдруг ясным,
аляповатый абсурд превратился в четкую фабулу. А
потрясающая, искренняя, убедительная игра Кахи
Кавсадзе наполнила спектакль жизнью, стала его
трогательной и нежной субстанцией. Юрий
Михайлович Лужков ему потом огромный букет
цветов лично вручил. И руку долго жал.
P.S. А при чем тут птицы? - спросит дотошный
читатель. А при том, что они еще до сих пор летают!
Чего тебе еще надо?
А.Мешков