Метка
My detective

    Она спала, безмятежно раскинувшись по всей кровати, как дитя, улыбаясь чему-то во сне. Курт залюбовался ее ангельским лицом в обрамлении пепельных курчавых волос. Сегодня десять дней, как они вместе. Она была шведкой и называла себя Рут. Он называл себя просто Куртом. Им было хорошо вместе.
    Курт познакомился с ней в баре аэропорта. Она скучала за стойкой в компании высокого бокала. Курт не говорил по-шведски. Она не говорила по-немецки. Сошлись на плохом английском. В молодости можно обходиться минимумом слов для того, чтобы понять друг друга. Курт сдал билет и решил остаться в Эстуарии еще на пару дней. Они гуляли по ночному Либревилю, переходя из одного кабачка в другой, пока на рассвете не заснули в объятиях друг друга на широкой кровати в небольшом отеле неподалеку от грузового порта. Курт старался без нужды не покидать номера. Здесь, в скрытом от посторонних взглядов в зарослях бугенвиля особнячке, в индустриальном шуме приморских кварталов, у него впервые за последние дни образовалась дыра во времени, которую можно без волнений и страха за свою жизнь наполнить размышлениями. После того, как месяц назад в Осло, в отеле "Sheraton" коридорный передал ему красивую пластмассовую коробочку, в которой он обнаружил отрезанное розовое ушко с до боли знакомой золотой сережкой в виде крестика, Курт в панике ударился в бега, переезжая из одной страны в другую, не задерживаясь нигде более трех дней.
    Рут заворочалась, перевернулась на другой бок, обнажив маленькую загорелую ягодицу. Она еще совсем ребенок, хотя и немного развратный. Для Курта она была просто находкой. Спокойная, молчаливая, никаких вопросов, никаких претензий. Иногда по его просьбе сбегает за газетами, да спустится в бар за вином и сигаретами. Курт взял с тумбочки пульт и включил телевизор. Передавали последние известия на французском. На экране российские солдаты раздавали еду беженцам. Мишель Кондессю о чем-то беззвучно беседует с Тони Блейером. На другом канале проникновенно пел душевный блюз обдолбанный Джимми Хендрикс в яркой цыганской рубахе. Как долго еще так может продолжаться? Неизвестно. Курт очень надеялся, что здесь в Африке его не будут искать. Слишком далеко. Неожиданное теплое воспоминание, как засохший цветок, выпавший из толстого фолианта его памяти, отчетливо проявилось в его сознании. Озорная деревенская девка Варька, бессовестно щупает его на влажном лугу. Пахнет клевером и парным молоком. А он, еще совсем мальчишка, испуганно отбивается от ее настырных рук.
    - Morning! - сказала нежным голоском сзади Рут, обвив его шею своими нежными ручками. Курт, преисполненный нежности, поцеловал ее в губы. Эх! Все-таки, - какое это счастье, просыпаться с ощущением жизни в трусах и рядом с такой красавицей. Если бы не эта проклятая метка, можно было бы рвануть куда-нибудь в Акапулько, или, на худой конец - в Ниццу. Рут неловко перелезла через Курта и, фальшиво напевая себе под нос "Yellow Submarine", удалилась в ванну. Зажурчала вода.
    - Are going fucking around all the day? - крикнула из ванны Рут, на минуту прервав пение. ( Ты собираешься целый день валять дурака?)
    - Yes! - бодро ответил ей Курт.
    Однако это только он один так думал, что - "Yes!". На самом деле вышло иначе. Рут привязалась к нему, как банный лист, с просьбой хоть разок окунуться в океане. Впервые за все время их милой пасторали она что-то просила у него, и Курт, в конце концов, согласился. Ведь если бы они его выследили, - рассуждал он, - уже давно бы убрали. У этих парней не бывает запретных мест. Они не пощадили даже ребенка: Курт, вспомнив о зловещем подарке, содрогнулся. Бедняжка Софи. Он даже не успел к ней привыкнуть.
    Рут сама позвонила портье и попросила арендовать для них к одиннадцати часам открытую машину. Завтракали в номере. Курт без энтузиазма жевал жесткое мясо и невесело думал о том, что, по всей видимости, здесь, на Габонщине, еще сохранились рудименты каннибализма. Рут была оживленной и без конца лезла целоваться. Ровно в одиннадцать портье по телефону сообщил, что автомобиль подан. Это был четырехместный Ford букашка, кабриолет. Кресла пахли чужим потом. Курт давно уже не водил автомобиля, тем более такой миниатюрный. Он мог бы рассказать этой малышке, какие у него в России остались автомобили, какой остался домище: Он мог бы рассказать ей, что у него был и личный стилист и имиджмейкер. И своя пресслужба была. Все у него было! Но зачем? Зачем ей знать об этом? Зачем грузить кого-то своими проблемами? Курт стараясь побыстрее миновать центральные улицы, выехал на окружную дорогу и, обгоняя небольшие замусоленные грузовые Доджи, выехал к океану. Узкая извилистая, асфальтированная дорожка вела от хайуэя к песчаному берегу. Мощные волны с глухим шумом накатывали на берег и, облизнув его своими языками, снова уходили в свое таинственное царство. Курт остановил машину возле коричневой скалы, одиноко возвышающейся на голом берегу. Они вышли из машины. Взявшись за руки, пошли по песку.
    - О чем ты думаешь? - спросила Рут.
    - Так.: Ни о чем. - Ответил Курт, рассеянно глядя на волны. Через минуту он вдруг спохватился и, резко остановившись, с ужасом взглянул на Рут.
    - Как? Как ты сказала? - облизнув пересохшие губы, наконец, промолвил Курт, все еще надеясь, что ему послышалось.
    - Я спросила, о чем ты думаешь? - на чистом русском языке повторила вопрос Рут.
    - Нн-н-не может быть, - выдавил он.
    - Может. - Ответила Рут.
    - Но почему - ты? - спросил Курт.
    - Какая разница - кто! - ответила она.
    - А если я не захочу? - спросил он, оглядываясь вокруг, будто ища спасения в складках прибрежного рельефа. По пустынному пляжу ветер, играючись, гонял чей-то забытый раскрытый зонтик.
    - Это бесполезно, - сказала Рут равнодушно.
Курт, вдруг в одночасье, обессилев, опустился на берег, лицом к морю. Он взял пригоршню морского песка, и медленно, сквозь щелку в пальцах, стал выпускать его на свободу. Ветер подхватывал песчинки и уносил их за собой. Рут опустилась рядом с ним.
    - У меня нет больше времени? -спросил он потухшим словно костер голосом. Рут отрицательно покачала головой.
    - Ты делаешь это за деньги? - спросил он.
    - Нет. - Сказала она, трогательно поеживаясь. - За идею. Воровать нехорошо.
    - А тебя это каким боком задевает? Я у тебя, что ли украл?
    - Это деньги общие! - назидательно сказала Рут. - Почему ты решил, что ты один имеешь право ими пользоваться? Чем ты лучше других?
    - Это не общие деньги! Это деньги краденные. У народа, кстати, краденные. Я курдам хотел их передать.
    - Очень мило. - Она взглянула на часы.
    - А можно тебя спросить об одной вещи? - он тоже взглянул на часы. Время вдруг стало его злейшим врагом.
    - Хочешь, скажу о какой? - спросила Рут.
    - Скажи.
    - Испытывала ли я к тебе что-нибудь? Это ты хотел узнать?
    - Да: - Курт напрягся, вглядываясь в лицо Рут, надеясь увидеть в выражении ее голубых глаз хоть искорку надежды.
    - Испытывала. И сейчас испытываю. - Рут сказала это спокойным ровным голосом. Но Кольке показалось, что она сдерживает чувства.
    - Так, может быть:
    - Нет! - резко оборвала его Рут. Она пружинисто поднялась с песка. В руках у нее появился зловеще сверкающая металлическим блеском маленькая "Беретта". Курт опустил голову, закрыл лицо руками. Он изо всех сил старался представить себе смерть, но перед его глазами, в алебастровом сиянии, стояло лишь спокойное ангельское лицо Рут. Выстрела он даже не услышал.

А.Мешков

–  предыдущий     содержание     следующий  –
home