НЕ ОТРЕКАЮТСЯ, ЛЮБЯ

«Не всяка Баба — Эверест, на иную не захочешь влезть!»
(Фернандес де Рочо, сочинитель мексиканских, народных пословиц и поговорок, козлопас из Сюдад-Хуарес, Мексика)

— У вас свободно? – спрашивает на английском языке искусственная блондинка бальзаковского возраста, в белом платье с вызывающим декольте, из которого вызывающе торчит вызывающе морщинистая грудь. Ее чувственные, вызывающие губы были переполнены ботексом, как бицепсы вульгарного, провинциального культуриста, и торчали впереди лица на полметра. Все в ней было вызывающим. Но не зовущим.

— Для вас, мэм, свободно, — с преувеличенным, гротескным, русским радушием отвечаю я, и даже, с лукавым проворством трактирного полового, подставляю пластмассовый стул под ее зад. Мэм вызывающе садится за пластмассовый столик, и с нескрываемым, а даже, вызывающим, кинематографическим любопытством следит, как быстро выстукивают ритм рок-н-ролла по клавиатуре ноутбука мои бешеные пальцы. Сейчас-сейчас, она своими накаченными, инопланетными губами попытается наладить со мной межгалактический контакт!

— Я вижу, Вы тут каждый день что-то пишете. Вы писатель? – любопытствует она.

— Я журналист из Москвы. Передаю в свою газету репортаж о грядущем Конце Света.

— О! Москва! Прекрасно! – восторженно хлопает она в ладошки, — Мы – земляки! А я из Осло. Меня зовут Валентине.

— Позвольте, Валентина! Но это русское имя!

— О! Не скажите! У нас много девушек Валентине. Это греческое имя. Валентины приносят счастье!

Я мгновенно прокрутил свои интимные связи прошлого, и не нашел яркого подтверждения ее смелого, но необоснованного и зыбкого, утверждения.

Выпили за знакомство моей текилы (Из моего рюкзака! В кабаке украинки Анны – дороговато все было перед Концом Света.

— А вы, Валя, простите, в какой отрасли работаете? Театр? Образование? Энергетика? Наркобизнес? Маркетинг? Эзотерика? Вы тоже маг?

— Я не маг. Хотя мне интересна эзотерика. У меня недалеко от Осло – приют для бездомных собак. Я их содержу и устраиваю в семьи. Правда, в последнее время это становится все труднее. Власти совсем не помогают. Люди иногда что-то перечисляют на счет приюта. Я не замужем, — без всякой логики, финишировала она.

— Ясный пень. Дело-то к Концу Света, — сказал я мудро, отвечая на почту, кушая спагетти, и поддерживая светскую беседу.

— Скажите, Александр: Вы гей? – неожиданно, выстрелом в лоб, спросила Валентина проникновенно, словно душевный психоаналитик.

Твою Мать! Три тысячи чертей! Дьявольщина! Я от неожиданности и возмущения, чуть было не подавился спагетиной.

— Кто – гей? Я? Не гей я! Какой я – гей?! – разъярился я, — С чего вы взяли? Может быть, моя шляпа вызывает такие ассоциации? Так это мужская, ковбойская шляпа! Я ее купил здесь, на базаре за 200 песо.

Валентина рассмеялась.

— А что это тебя так испугало? Что плохого в том, что ты – гей? Ты не любишь геев?

— Да, не люблю! За что я их должен любить? Что они мне дали? Ни один гей мне не дал ни доллара! – возмущенно воскликнул я, так, что замолкли разговоры на других столиках. Все с любопытством смотрели на нас.

— Ну, кругом так много красивых женщин, а ты все время один!

Несомненно, она имела в виду себя. Я в волнении плеснул себе в стакан текилы. Ей не налил. Хамка шведская!

— Скажем так: просто мне, что-то не везет перед Концом Света, — не очень убедительно пояснил я. Да и как, и зачем, ей объяснять, что я еще не успел разлюбить, избавиться от воспоминаний ушедшей Любви.

— Фрэди Меркьюри был гей, — сообщила Валентина.

— Да что вы?

На самом деле, я, честно перед собой, методично предпринимал неоднократные попытки, завязать здоровые, международные, половые контакты, с несколькими очаровательными, юными особами. Но был вежливо, и легкомысленно отвергнут ими.

— Элтон Джон тоже гей…

— Флаг ему в жопу!

С одной перуанкой мы даже схватились в петтинге, у меня на одре, но она вышла победительницей по очкам, и ушла под утро невинной. Зачем, спрашивается, приходила?

— Наверное, вы не там ищите! – многозначительно заметила Валентина, нечаянно касаясь своей туфлей моей кроссовки, всем своим манящим видом подталкивая меня к своему месторождению.

«Ну, уж нет! – решительно подумал я, — Лучше, считайте меня геем, лучше я изнурю себя онанизмом, но с тобой, старушка, я не оскверню своих неуемных, святых чресел!»

Ых! Санек! Никогда не говори «Никогда»! Зарекалась свинья говно не жрать! Не клянись матка – не рожать дитятка! Хоть мужик божится, а кисель в приданное не годится! Кто без дела божится, на того нельзя положиться! Кто клянется, над тем даже Бог смеется.