Волшебная какашка

Скорый поезд Москва-Корячинск, стуча колесами на стыках рельс, стремительно несся по стране мимо косых деревенских изб, мимо разрушенных заводов, фабрик, угольных копей, мимо лесов, полей и рек, мимо простых и добрых русских людей, которым хорошо вольно дышалось в этой могучей стране. Николай Задорылов уже полчаса сидел в вагонном туалете. Он нервно и часто курил. Что-то, как-то тяжело складывалось у него с утра со стулом. Кто-то сильно нетерпеливый и досужий нетерпеливо стучал в двери снаружи туалета. Вдруг Николай услышал тихий, но отчетливый тенор

— Мужик! А мужик! Не смывай меня, я исполню три твоих желания. Задорылов раньше где-то слышал краем уха о говорящих щуках, скатертях-самобранках, о всяких там колобках и избушках. Но чтобы говно говорило, такое с ним было впервые в его жизни. Он недоверчиво, но внимательно приглянулся к коричневой колбаске. На первый взгляд это было говно, как говно, каких тысячи в мире. Но- вглядевшись внимательнее, он заметил на круглом катяшке неприметные очертания рта, слегка искривленного смущенной улыбкой, небольшой курносый нос, маленькие бусинки глаз. Говно было похоже немного на его шурина, только было намного симпатичнее. На два порядка примерно.

— А какие желания можешь исполнить? – ерзая от нетерпения на стульчаке, спросил заинтересованно Задорылов.

— Да любые!

— Любые? А что же ты, если такое всесильное, свое желание не исполнишь, чтобы я тебя не смывал?

— Таким я создано: чужие желания могу, а свои нет.

— Чудно! – подивился Заднерылов. – Впервые вижу такое странное говно.

— Открывайте там! Что вы обосрались там совсем? – кричали снаружи несколько злых голосов, — уже станция скоро! Скоро туалет закроют! Дайте же и другим сходить!

— Подождете! – усмехнулся Задорылов злорадно. – Значит первое желание: пусть там за дверью все обсерутся!

— Легко! — сказало говно. – Всем срать! – гаркнуло оно, взмахнуло руками и за дверью в ту же секунду раздались звуки поносного пердежа, мягкий стук падающих в штаны катяхов, людские стоны, переходящие в панический вой.

— Во! Це дило! – принюхиваясь к происходящему за дверью, удовлетворенно потер руки приободренный удачей Задорылов. – Теперь, когда враг сломлен, пусть у меня появятся баксы. Триста тысяч. Нет! Триста пятьдесят!

Говно как-то сразу приуныло, задумалось, глазки забегали из стороны в сторону.

— Тут такое дело… В общем, ты должен поцеловать меня сначала! Баксы у нас только за поцелуй! Так уж я говно устроено.

— С ума сошла! – содрогнулся от отвращения Задорылов. – Нет, ну это вообще! Беспредел! Где это видано: говно целовать!

— Откройте пожалуйста! Хотя бы жопу помыть! – молили за дверью голоса. – Совсем нету нашей мочи! — Подождите, засранцы! – грубо оборвал их Задорылов. – Куда целовать!

— В хуй! – слегка покраснев от собственной наглости скало говно.

— Что?!!! В хуй???? Мало того, что ты говно, так тебя еще и в хуй целовать! – возмущенно думал Задорылов, вытирая рот после самого омерзительного поцелуя в его жизни. Никогда еще в своей жизни Заднерылов не опускался до такого: целовать говно в хуй.

— Еще, еще! Вот так! Хорошо! – приговаривало говно, слегка придавливая голову Заднерылова к паху.

— Гадость какая! – повторял про себя Задорылов, с трудом сдерживая рвоту.

— Жопы позвольте помыть людям, сволочи! Имейте жалость! – визгливо орало общество за дверью.

— Мне бы ваши проблемы! – рявкнул Задорылов в ответ, сплевывая горькую рвоту на пол, и сдерживая подступившие слезы обиды.

— Ну, и где мои баксы? – спросил он, вытирая подолом рот от говна, подсчитывая в уме, что можно будет купить на триста пятьдесят тысяч баксов. – Только давай крупнее купюры, чтобы удобнее нести. Или можно в дипломате, в таком кожаном, как в кино чтоб….

— Даже не знаю, говорить тебе или нет.. – задумчиво почесало говно в голове.

— А в чем проблема-то? – забеспокоился Задорылов. – Что случилось?

— Проблема в экономическом кризисе. – огорченно вздохнуло Говно, — К сожалению, рухнувшая в одночасье банковская система, коснулась и говна. Ну, нету у меня денег! Сгорели на хуй все денежки! Да будь у меня хотя бы баксов триста, думаешь, я торчало бы здесь с тобой, в этой вонючей дыре! Я бы сейчас где-нибудь на Гаваях уже лежало на дивном пляже в окружении красавиц…

— Вы не смеете! – от волнении перейдя на «вы», пересохшими губами пролепетал Задрылов.

— Да отчего ж не смеем? Еще как смеем! Расслабься приятель. Мы не в банке, а в сортире!

— Это подло! Мерзость! Мерзость! — В отчаянии повторял Задорылов, обхватив голову руками. От досады у него перехватило дыхание, в глазах запершило, в носу зачесалось, засвербило в паху. Ему хотелось растоптать в лепешку этот коричневый, жалкий кусочек отходов его же собственной жизнедеятельности. Двери трещали под напором разгневанных пассажиров.

— Да я тебя, гад…. Я тебя сейчас смою! Сейчас! Сейчас! Я тебе сейчас покажу, как хуй сосать!– Задорылов мстительно прищурившись, поставил ногу на педаль. – Вот моя нога уже на педали! Сейчас ты смоешься….

— Да теперь уже можно, — глупо и счастливо улыбаясь, сказало говно, почесывая в паху. – Дело сделано! Давай! На улицу! В Москву! В Москву! На свежий воздух! От этой вони! – катях брезгливо сморщился, отчего стал еще омерзительнее прежнего.

— О Боги! Да что же это творится на земле! Такого подлого, противного, вонючего говна я еще сроду не видел! – возмущенно простонал Задорылов, осознав с полной ясностью, насколько подло его, Венца Природы, кинули. И кто? Собственное Говно!

— Ты еще скажи, что всегда встречал только доброе и хорошее говно! – с сарказмом рассмеялось говно прямо в лицо своему Создателю.

— Тебе – конец! – рявкнул Здорылов гневе.

— Конец – моя кличка! – дерзко, спокойно, с вызовом ответило говно. – Так зовут меня друзья!

— У такого говна не может быть друзей! Вон отсюда! И никогда, слышишь, никогда больше не попадайся мне на глаза. Так помри же, говно, под колесами локомотива! – в иссуплении воскликнул Задорылов и нажал на педаль. Катяшок пискнул «Ой!» и скрылся в отверстии унитаза. Последнее что слышал Задорылов, приложив ухо к унитазу, это глумливый голос говна, издевательски и фальшиво распевающий во всю луженую глотку:

— Твои губки, как голубки, столько страсти и огня….