Как я в шаолине боевые искусства изучал

КРАСОТА — МАГИЧСКАЯ СИЛА

Осознав, что моего мимического дара недостаточно, чтобы объясниться с монахами, я вернулся в Донгфен. Там я нашел-таки переводчика, праздного китайца Лио (он был вольным пенсионером), который перевел и записал мне на бумажке текст моего обращения к монахам Шаолиня на языке Конфуция, Лаоцзы, Брюса Ли и Мао. В этом письме, я выражал свое почтение Великому Шаолиню, его настоятелю Ши Йонгсину, и просил его оставить меня в монастыре послушником хотя бы на пару недель. Я умолял монахов помочь мне избавиться от многочисленных пороков (я их перечислил) и научить, преодолевая силы земного притяжения, бегать по стене. Я сходил в модный салон красоты и остригся наголо согласно неписанной буддийской моде. Меня обслуживала целая бригада модных стилистов, в результате чего, я стал похож на небольшого буддийского Кису Воробьянинова. После чего, я купил в лавке монашескую одежду сенг фу за 300 юаней, переоделся в нее и возвратился в монастырь уже готовым к службе монахом. Я не сомневался, что на этот раз я останусь здесь надолго. Казалось, сам Бодхидхарма подталкивал меня к воротам монастыря.

 

КОГДА ПАНДЫ ЗАВИДУЮТ КОНТРАФАКТНОМУ МОНАХУ

Стоило мне надеть монашеское одеяние сенг фу, как мой, и без того высокий рейтинг, возрос сразу в сотни раз. Мой выход в свет, в одежде шаолиньского монаха, вызвал не меньший переполох, как если бы на Красной Площади приземлился бы темнокожий африканский паренек, с двумя головами, с женскими персями, в форме десантника или гаишника. Или, если бы, тот же самый темнокожий паренек, в рясе Патриарха бродил бы по Сергиеву Пасаду или голышом по Ватикану. Туристы ходили за мной толпами, любовались мной, как Джокондой, снимались со мной в обнимку. Потрогать меня выстраивалась очередь, как за водкой во времена сухого закона. Моей востребованности позавидовала бы любая панда. Да что там панда! Тот же Николай Басков, прознав, что меня любят больше чем его, в слепом отчаянии сразу бы женился на каком-нибудь монахе, а Филипп Киркоров бросил бы напрасно петь, и ушел бы в Шао Линь рядовым затворником. Случись мне в этот звездный час, помутиться разумом, и провозгласить себя президентом всея Китая, никто бы не стал возражать. Но я, непрактичный человек, не воспользовался ситуацией. И даже не стал взимать плату за снимки с собой. А ведь, если бы я брал хотя бы по юаню, за каждую фото сессию, то к концу года мог бы купить этот самый Шао Линь. В конце дня я сполна ощутил тяжкое бремя Славы. Рот мой устал улыбаться приветливым, ласковым китайцам, тело утомилось позировать, а душу мою просто воротило от избытка внимания. Не завидуйте, ребята панде! Не завидуйте фотомоделям! Не легко им хлебушко достается!

 

Я ДОСТАЮ ИЗ ШИРОКИХ ШТАНИН…

Я пошел на КПП, которое перекрывает доступ посторонних лиц в кельи шаолиньских монахов, и показал свое письменное послание двум дневальным послушникам, одеждою и лысиной похожих на меня. Прочитав мое заявление, один из них отправился куда-то в сумрак и через десять минут явился с другим монахом, судя по суровому выражению лица, наделенному особыми полномочиями. Сложив руки на груди, я приветствовал его, как собрата. Он ответил мне поклоном и стал доходчиво объяснять что-то на китайском языке. Говорил он примерно полчаса. Как я понял, он дипломатично отказывал мне. А, может быть, мантру читал. Или рассказывал историю монастыря. И тогда я позволил себе дерзость прервать его.

— Погоди, приятель, — сказал я, — Мы, похоже, говорим на разных языках! Так мы не никогда договоримся! Смотри-ка лучше сюда!

И я, со снисходительной, но не оскорбительной улыбкой, вытащив кошелек, достал из него главный козырь. Монах бережно взял в руки козырь, внимательно вгляделся в него. Глаза его округлились, как у Дамо….

(1 доллар = 6,7 юаней).

Сегодня в монастыре Шаолинь около 200 монахов и 20 монахинь. Иностранных граждан в монахи Шаолиня пока не принимают, но храм постоянно посещают буддисты различных национальностей.

Шаолиньские монахи почитают три сокровища: Будду, его учение, дхарму и монашескую общину. Они свято исполняют пять основных запретов (усе): не убий, не укради, не прелюбодействуй, не лги, и не бухай!

В У111 века власти стали продавать удостоверения монаха Шаолиня, дающие право побираться. Поэтому появилось много подделок, и, соответственно, фальсифицированных, контрафактных монахов. Их и сейчас немало. Я тому красноречивый пример.

 

ЧУЖИЕ ЗДЕСЬ НЕ ХОДЯТ

Некоторое время Учитель недоуменно смотрит на фотокарточку, которую я настойчиво сую ему в руки, пытаясь идентифицировать персонажей композиции.

— Кто это? – спросил он, наконец, по-китайски (я уже начал его понимать), ткнув пальчиком в лицо человека, изображенного на фотокарточке, рядом со мной. Меня-то он, похоже, узнал. Тут настала моя очередь удивляться.

— Вы, в самом деле, не знаете Его? – спросил я с некоторой укоризной, словно неузнанный сын лейтенанта Шмидта. Учитель что-то грустное ответил мне. Наверное, извинялся, что за недостатком времени пропустил что-то важное в этой жизни.

— Это Стивен Сигал! Рядом со мной! – сказал я, не в силах более испытывать терпение монаха, полагая, что уж после этого, наставник должен преклонить предо мною колени. (Ну, хорошо, хотя бы, просто почтительно поклониться).

— А он, вообще, кто? — вопросительно глядел на меня китаец.

Здрасьте! Приехали! Как я выяснил позже, ничего странного и постыдного в том, что здесь не знают Стивена Сигала, Брюса Уиллиса или Чака Норриса нет. В Китае, в отличии от России, нет слепого преклонения перед Американским кинематографом. По телевизору не увидите кровавых боен из голливудских боевиков, впрочем, как и концертов западных рок-звезд. Кругом только все родное, китайское. Берегут они свою инаковость, свою культуру, однако. Не помог мне мастер Сигал!

(Стивен Сигал (японское имя Сгэмити Такэ), буддист, американский режиссер, актер, айкедзин (7 дан айкидо айкикай)

 

УЧИТЬСЯ, УЧИТЬСЯ И УЧИТЬСЯ!

Мы добрых полчаса беседовали с Учителем на разные темы, на разных языках. О, чудо Шаолиня! Мы начали понимать друг друга. И пусть! Пусть монахи отказали мне в крове и пище, здесь, в таинственных кельях Шаолиня. Они, похоже, по моему лицу, или по каким-то другим неведомым признакам просто поняли, что сила моих пороков не подвластна никаким духовным практикам. Но зато, при помощи знаков и схемы, нарисованной листочке моего письма, они послали меня учиться. Да, да! Друзья! Я был послан не куда-нибудь подальше, а неподалеку – учиться Ушу настоящим образом! Здесь, на громадной территории, принадлежащей Шаолиню, располагаются многочисленные школы традиционных китайских, боевых искусств.

Тренировочный центр Ушу Сонгшан Шаолинь — так называлась школа, в которую меня привел молодой монах. Она располагалась неподалеку от памятника Дамо. Небольшие бараки, казарменного типа. Койки в два яруса. Во дворе, на веревках, сушатся спортивные костюмы, помытые кроссовки. Китайская пацанва различных возрастов, в мгновение ока, плотным кольцом окружили странного лысого человека в одеянии монаха, словно примеряясь, с какой стороны его лучше атаковать: сверху или сбоку. Принимать меня вышел наставник, китайской внешности, лет тридцати. Для полноценной беседы пригласили Венду Янга, менеджера отеля, расположенного на горе. Он по сравнению с другими шаолиньцами довольно бегло говорил по-английски.

— К сожалению, у них нет групп, подходящих вам по возрасту!- перевел мне Янг сообщение наставника.

— Отлично! – в восторге воскликнул я. — Больно мне надо — со стариками тренироваться!

— Жить будете здесь, — указал мне Венда на маленькое помещение с койками внутри. Моя сиротская койка, с серым солдатским одеялом, была как раз напротив выхода.

 

ДЕНЬ КУРСАНТА

Наставник Чанг Йог ознакомил с незамысловатым расписанием. Оно слегка насторожило меня, сибарита, пройдоху, бретера, дуэлянта, неженку, жадину, и эпикурейца. Посудите сами (да не судимы будете).

06. – 07. Подъем. Зарядка.

07.10. Завтрак.

08.30 – 11. 30. – Тренировка.

12.00 – Обед.

12.30. – 14.00. — Свободное время.

14.00 – 17.00 – Тренировка.

17.30. – 18.00 – Ужин.

18.40 – 19.40. — Тренировка.

20.30. – Отбой.

Это же шаолиньский беспредел какой-то! А где же знаменитая на весь мир китайская сиеста? Где файв-о-клок, игра в шахматы, домино, в китайский трик-трак? Где разгадывание судоку, хоровое пение хокку, душевное общение, духовное развитие, горячие теологические диспуты, дискотека, на худой конец? Ничего такого не предусмотрено! И кем я в результате стану? Не случится так, что я неравномерно разовьюсь физически в ущерб духовному росту, которого я всегда так неистово чаю? Но мои опасения оказались напрасными. Тут, друзья, уместно заметить, что, согласно учению Дамо, достоин почитания лишь тот, кто пробудил «буддовость», (фосин) в своем сердце. Такой человек не нуждается в формальных знаниях и «заслугах». «Деяния» (вэй) как активное вмешательство в естественность внутренней природы человека противопоставляются недеянию (увэй) — следованию естественно-спонтанному ходу событий. Мне этот УВЭЙ, априори сразу стал как-то близок и понятен! Я, оказывается, всю свою сознательную жизнь на подсознательном, генетическом уровне всегда стремился к этому самому УВЭЮ!

— Завтра, ровно в шесть часов, без опоздания, вы должны быть в строю! – перевел мне на прощание строгие слова Учителя переводчик Венда.