Папа! Возьми меня, на Небиру!

5.
Я весь вечер звонил куда-то, но подходила всегда одна и та же женщина, которая звалась Люба, и отвечала скучным, бесцветным голосом одно и то же:
— Это уже четвертый несчастный случай за эту неделю!
Оля, официантка из ресторана «Пирамида» всю ночь слушала оперу «Нотр Дам де Пари» и плакала от переполнявшего ее восторга. О ебле не могло быть даже речи. Утром мы проснулись с Елкиным в одно и тоже время, и, не умывшись, встретились на кухне, всклоченные и одутловатые.
— Выебал? – деловито спросил он, разливая по стаканам южно-африканское вино из квадратной коробки.
— Нет, — честно ответил я.
— А что так?
— Она всю ночь ревела под оперу «Нотр Дам де пари» будь она не ладна!
— Кто? Опера?
— Да. А ты?
— Я выебал, — гордо сказал он и махнул стакан без тоста.
Мы, два старых, женатых пердуна, сняли этих девчонок вчера на фестивале латино-американской музыки в парке «Эрмитаж». Они смущенно жались возле платного туалета.
— Девченки! Позвольте пригласить вас на самбу! – весело предложил я. У них совсем не было денег даже на «пописать». Мы с Елкиным их великодушно угостили. Исполненные благодарности девицы после этого готовы были идти с нами на край света. Мы поехали к Елкину. Жена его с детьми была в отъезде на родине предков, в Калаче. Моя, (не помню, как звать) неважно пахла. Я бы сказал – воняла. Отчасти и это было причиной того, что я не сильно настаивал на совокуплении. Так: пару раз попытался завалить ее страстным поцелуем, но получи в отказ, успокоился. О чем ничуть не жалею! Да что там, у меня случились и более страшные дамы. Была Оксана из БСМП, Лилька верстальщица из рекламной газеты, еще одна Лилька – баскетболистка двухметровая. У нее еще был муж – чемпион Европы по боксу. Я сильно рисковал. Нинка Пащенко была и ее сестра Галка. Они сначала, в студенчестве были красавицы, потом стали жутко бухать и в одночасье стали дурнушками. В студенчестве они мне не дали. Почему – не ведаю. Не дали и все! Хотя Нинка ночевала у меня и даже голову мыла. Волос потом осталось в ванне куча. Почему в молодости не дать-то? Непонятно. Ведь в молодости – самое давать! Гормоны играют и поют! Столько радости можно получить! А потом, в зрелости – бери – не хочу! А на хуя нам ебля в зрелости? Так! Для самоутверждения. Кайфа уже нет. Я в зрелости дудолил их обоих, поскольку тогда сам страшно бухал. А бухому — баба по колено! Почему-то часто возникает в памяти девушка-скрипачка из моей юности, живущая в соседнем доме. С ней я кончал в подъезде даже не вставляя, а просто трясь писюном о ее лобок. Эх! Юность непросыхающая моя! Но случались в моей жизни и девки необычайно красы! Анжелка Волощук, Аленка Ниязметдинова, Наташка-лапочка. Все мужики недоумевали: я страшен, как черт, а со мной девки писаной красы, модели. Закономерности никакой!
Я веду плавный образ жизни. Я никуда не спешу, потому что знаю, что я буду жить вечно. Я пишу повести, рассказы, сценарии, которые никому не предлагаю. Просто так, для кайфа пишу. Жизнь моя земная подходит к концу. Я ей доволен – во как! (тут я делаю жест ладонью по шее) Моя жизнь была наполнена любовью и животными страстями, болью, страданиями, разочарованиями, предательством, мучениями, но в основном — радостью. Я закончил два высших учебных заведения (одно – военное) четыре раза сидел в тюрьме (дважды – за рубежом), трижды нес ярмо семейной жизни, служил в армии, Я часто пытаюсь объяснить земным людям, что каждый день надо воспринимать, как Божий Дар! И радоваться ему, как радуется дитя подаренной игрушке. И играться в эту игрушку на всю катушку. Я поэт – зовуся Светик! От меня вам всем приветик!
Все в этой жизни поздно или рано
Однажды превращается в гуано
Но это самое гуано
Даст жизнь кому-то поздно или рано!
Я ссу, и за струей не слышу
Как за стеной ебутся мыши!
В земной жизни много радостей. Да то же бухание! Чем не радость? Но только в случае, если есть альтернатива! Это, как одиночество. Само по себе оно Прекрасно! Но если кроме него больше ничего нет – то это – смерть от Тоски. О! Сколько на Земле Прекрасных абстрактных понятий, которые есть, но их нельзя пощупать, и сжечь на хуй!

6.
— Зачем он переодеваете в это, свое, грязное, вонючее тряпье, не знаешь? — спросил Серегу, Жора Чупырко, любовно протирая тряпицей серебристый «Valter». – Зачем рожу мажет землею… Соплю приделывает искусственную в нос… Фу!
— Для конспирации, Жор, наверное…. Может, от жены что-то скрывает? Он ее наебывает. А она такая лапочка. Жалко ее. Да он вообще, мутный какой то… — ответил лежащий в салоне «Дефендера» Серега, не открывая глаз, — Я вообще о нем мало что знаю. Он, мне кажется, какой-то агент. Я вожу его три года, но почти ничего не знаю о нем. Где работает? Чем занимается? Он раньше запойным был. Потом завязал и в гору пошел резко. Мне повар ихний, черномазый Маруф рассказывал…. Ну, ты видел его. Он из Габона. А барин-то то наш любит всякую африканскую еду. Ему специи и Эфиопии доставляют. И это еще, мясо крокодила… Я пробовал. Гадость.
— Да я знаю. Я сам пробовал пару раз. Телятина и телятина. А насчет того что мутный, я знаю. Оттопыриться любит. Я его в Мексику сопровождал, в Белиз и в Бутан. Он там оттягивался по взрослому с блевотиной и с блядями. Я его из кабака на себе в номер таскал. Тяжелый гад. А так по нему и не скажешь!
Неожиданно раздался треск кустов и оттуда вышел диковинный, смешной мужик в оранжевом комбинезоне со связкой шаров в руках.
— Мужики! Не знаете, куда тут шары вешать?
— Шары? – переспросил Серега.
— Шары? На хуй нам твои шары! Быстро ушел отсюда! Быстро! – грозно сказал Жорка.
— Все-все-все… Простите меня… Убегаю, мужики! – испуганно и торопливо откланялся оранжевый. Один из шаров в связке громко лопнул, — Просто шары заказали….
Через секунду мужик уже растворился в лесном пространстве.
— Неужели так бухал? – воскликнул запоздало Серега, в удивлении, — С блевотиной? С блядями? Мне он казался таким, как это…. Ну, праведником… Таким, знаешь, правильным, строгим, религиозным. Он же в церковь ходит каждое воскресение.
— А то!!! – рассмеялся Жорка, — Каждый день в поездках новые проститутки! Я от такого разврата просто в шоке!!! И ведь не мальчишка уже!!!! Особенно в Бутане. Он знаешь, как говорит? Он говорит: страннику можно ибаться и грешить. Бог простит путнику, потому что путник все искупит тяготами жизни.
— Хороший отмаз!!!
— Да хуй с ним! Платит, да и ладно! Пусть хоть упьется! Затянешь дорожку?
— Давай, — не стал заставлять себя долго упрашивать Серега.
Они затянули по дорожке с капота «Дефендера». Посидели молча пять минут, прислушиваясь к ощущениям организма.
— Хороший кокс! — наконец довольно крякнул Серега.
— Это я у него пизжу из сейфа. Помаленьку. Он и не замечает. Я код подглядел еще год назад. Только молчок!
— Могила, братишка!

7.
— Папка! А ты еще прилетишь еще? – спросила Маша, с любопытством вертя в руках жалкие остатки вечного двигателя.
— Нет! Я улетаю навсегда, — ответил оборванец.
— И мы с тобой никогда ни когда больше не увидимся?
— Мы увидимся в другой жизни.
— Саша! Не мучай девочку! – воскликнула женщина, — Куда ты улетаешь? У тебя на трамвай денег нету! Улетает он. Ей сегодня подарили коня! Настоящего! Он родственник Шарифа Дансера. Четыре миллиона стоит! А ты ей деревяху притащил! Не позорься!
— Это вечный двигатель! – возразила Маша. – И машина времени!
— Ты никогда не жалела, что ушла от меня? – спросил Сашка.
— Да если бы ты не пил, я бы ни когда бы не ушла. – ответила тихо женщина, — думаешь, мне вот это все богатство нужно? Когда в душе пусто, это все не имеет значения. Просто тут ко мне относятся как к человеку. Понимаешь? Цветы каждое утро! Я замучалась с твоими пьянками! Мне не нужно было богатство! Мне нужен был ты трезвый! Девочка родилась с отклонениями именно из-за твоего бухания!
— Она нормальнее и умнее чем мы все, вместе взятые! Она мудрая!
— Папа! А ты еще прилетишь? – с упорством спросила Маша, топнув ножкой.
— Нет! Я улетаю навсегда.
— Улетает он! — воскликнула женщина, и впервые рассмеялась, и оттого сразу похорошела — Выпить хочешь? Горе ты мое? Выпьешь и улетишь, как всегда….
— Хочу! – не заставил себя упрашивать Сашка.
— Олег! — крикнула охраннику женщина, — принеси коньяка сэру. И закусить чего-нибудь.
— Слушаюсь, мэм!
— Папа! А ты прилетишь еще?
— Нет! Я улетаю с вашей планеты навсегда!
— А куда?
— На Небиру.
— Это далеко?
— Да нет. Несколько тысяч световых лет.