Бандар-Сери-Багаван встретил меня музыкальной экзотикой: мощными трубными сигналами гонгов и бамбуковыми трелями креток булоха, завываниями серуная и звоном англуконгов уличных музыкантов.

Я снял себе скромный номер в «Golden Spur» и стал обживаться в этой чужой стране, в которой волею судьбы мне придется скрываться, пока все не уляжется. Если вообще что-то уляжется. По Российским меркам, я вел весьма размеренный образ жизни. Я пил не более бутылки пальмовой водки в день, купался в Китайском море, ловил рыбку, играл в теннис и футбол со своими новым приятелeм Ахмадом, администратором теннисного корта. Я изучал малайский язык со своей подружкой Муладой, научился есть палочками, и стал завсегдатаем кино и представлений малайской классической драмы «Майонга».
Раз в неделю я обязательно бездарно квасил с моими приятелями. В тот раз, помню, мы поехали к Рашиду с какими-то двумя китаянками, и вдруг, в один прекрасный момент, меня понесло и я на полном автопилоте, оказался в аэропорту. Я, кажется, хотел куда-то лететь, но полицейские меня отговорили. Я не стал с ними спорить. Теперь я просто хотел спать! Тизбах ала хир! Спокойной ночи! Я заснул в кустах, на газоне. В один из сладких моментов сна, сквозь какой-то туман я вдруг различил склонившуюся надо мной фигуру. Фигура бесцеремонно шарила по моим карманам. Я крепко схватил руку мерзавца. Негодяй размахнулся другой рукой, чтобы ударить меня, но я опередил его и с силой двинул его ногой в пах. Мужик, охнув, скрючился и взвыл на чистом русском языке: «… твою мать!»
— Вы что-то сказали? — переспросил я его, поднявшись с земли.
— Русский? — малаец смотрел на меня с затаенной надеждой. Он вдруг расхохотался, обнажив пустой, беззубый рот. Выглядел он конечно — ужасно. Серая от грязи полотняная рубаха, неровно оборванные по колено джинсы. Клочные спутанные волосы лежали на голове бесформенным пучком. Седая щетина. Опухшие от пьянства красные поросячьи глаза. Огромный на всю рожу синяк. Я подал ему руку.
— Кто ты — прекрасный юноша? — спросил я.
— Сашка, — сказал просто малаец, любезно протягивая мне руку, словно наша встреча произошла, по крайней мере, в казино среднего класса. Руку я все-таки пожал.
— Что же ты, Санек, ведешь себя словно тать какой?
— От сумы и от тюрьмы не зарекайся! — резонно ответил он, вставая с земли. Я огляделся вокруг. Уже почти рассвело. Здание аэропорта светилось рекламными огнями в двухстах метрах от нас. — Однако, Санек, что же мы тут стоим? Пойдем пропустим по стаканчику! Или мы не русские?
— И то! — обрадовался малаец Сашка. — Вам венки, кстати, погребальные не нужны?
— Оставь свои коммерческие замашки! — охладил я его пыл. Мы спустились в бар. Я заказал бутылку текилы. Заметив, как пристально смотрит мой новый на жующего толстяка, за соседним столиком, я заказал ему картофельные крокеты в соусе из моллюсков и бульон из трепангов.
— Ну, рассказывай! — сказал я, предложив ему сигару. Сашке, при ближайшем рассмотрении, оказалось что-то около пятидесяти, если не больше. Был он безжалостно потрепан жизнью. Большой шрам пересекал его лицо наискось. Одно ухо с серебряной серьгой неестественно вывернуто. Жилистые руки в наколках. Драконы, змеи и прочая нечисть. На груди, тем не менее — христианский крестик на бечевке.
— Это все мечта! — ответил он весело. Весь его вид говорил о том, что ему просто не терпится поведать мне свою удивительную историю.
— А что — мечта?
— А вот так! — Сашка сладко затянулся сигарой, и, выпустив дым через сизый нос, из ноздрей которого торчали пучки русых волос. — Как вы, наверное, заметили, я не малаец!
— О, да…
— Родом я из рабочего поселка Нижний Кисляй, Воронежской области. Работал на сахарном заводе. Сахар воровал. (глубокая затяжка, дым через нос кольцами) Продавал бабкам на самогон. Так вот и жил. Да и сейчас бы жил. Но была у меня мечта! Вы знаете, что такое — мечта?
— Ну, наверное, знаю, — ответил я не совсем уверенно, потому что за этим его вопросом чувствовался какой-то подвох.
— Ни хрена вы не знаете. — возразил мне Сашка. Тут официант принес дымящийся бульон, и Сашка набросился на него, забыв на некоторое время обо мне. Я потягивал текилу и смотрел на этого удивительно-русского мужика в брунейском исполнении. Пот стекал по грязной пористой коже этого иммигранта и скрывался в седых зарослях его ледащей груди.
— Мечта, это когда ты просыпаешься и засыпаешь с одной и той же думой. — возобновил неожиданно свой рассказ Сашка. — Некоторые люди силой своей мечты могут воздействовать на действительность и менять мировой порядок. Вот Ленин, к примеру, мечтал о революции, и он ее совершил вопреки историческому ходу событий. Обстоятельства складывались не в его пользу. Но сила его мысли была сильнее обстоятельств! Типа, как и у меня! Правда, я направил силу своей мысли в другую область. Я почему-то, с детства мечтал жить на острове Борнео. Почему? Понятия не имею! Я вычитал это название у Ильфа и Петрова. Помните: «Вы что — губернатор острова Борнео?» И с тех пор просто заболел этим островом. Я перевернул все справочники и уже в третьем классе знал о нем все! Я стал самостоятельно изучать малайский язык. Это представьте себе — в глубокой провинции, в рабочем поселке! К двадцати годам я читал в оригинале шаиры Раджи Али Хаджи и хикайяты Абдуллаха ибн Абдулкадира. Я молил неведомого Бога о том, чтобы он отправил меня в Малайзию. У изголовья моей кровати, словно икона висела карта острова Борнео. Или, как его еще называют — Калимантан. Каждый раз, укладываясь спать и просыпаясь утром, я повторял как заклинание свою просьбу. Мой дед перед смертью сказал мне, что именно таким образом можно достичь воплощения мечты. Я отслужил в армии, закончил пищевой техникум, женился. У меня родились две чудные дочки. Поля и Луша. Мне было уже сорок пять, а я все еще изучал малайский язык. Все кругом смеялись надо мной. Я стал достопримечательностью, чем-то вроде деревенского дурачка.
Принесли картофельные крокеты в соусе из моллюсков, и Сашка снова предался чревоугодию. Я уже похмелился и уже снова начинал потихоньку напиваться. Через двадцать минут, Сашка вытер салфеткой рот и, сладко отрыгнув, взял из пепельницы недокуренную сигару. Он изысканно прикурил ее от моей, и продолжил.
— Однажды послали меня в командировку в город Златоуст. Это на Урале. Деньги при мне были большие, казенные. Очень большие были деньги. А ехал я, стало быть, через Москву. В Москве я несколько, как бы это сказать мягче, загулял. Сошелся случаем с одним бизнесменом в ресторане на Павелецкой. А он, надо сказать, был довольно влиятельный мужик, у него по Москве сеть немецких пивных. В общем, запили мы с ним по черному. Какие-то казино, девки публичные. Понеслась, короче, … по кочкам. Я, конечно, рассказал ему о своей мечте. А он очень уж растрогался. «Счастливый ты, — говорит, — человек! Надо твою мечту воплотить!» И пока мы бухали, его друзья выправили мне все соответствующие документы. И не успел я ничего сообразить, как меня уже уносил самолет на далекий остров моей мечты. И было у меня новое имя по паспорту Ахмат Сакельту. И началась у меня новая жизнь, на новой моей родине. Такие вот дела. Да. Домой мне, конечно, пути уже нет, поскольку деньги я все потратил. А тут… — Сашка махнул безнадежно рукой и залпом накатил фужер текилы.
— Семья-то есть? — глупо спросил я.
— Ага! А как же! Кому я нужен? — Сашка горько усмехнулся. — Есть, конечно, баба. Китаянка. Страшная, как черт. Дерется еще. Приемчики знает всякие. Поливину зубов повышибала. Сволочь. На худой конец, как говорится!
Мы помолчали. Я полез в карман и, достав пачку долларов, отсчитал ему две сотни. Сашка принял деньги как должное, спрятал их куда-то в район мошонки.
— Знаешь, что теперь висит у меня над кроватью? — спросил он хитро.
— Карта Нижнего Кисляя? — предположил я.
— А вот и нет. — ответил Сашка. — Карта Аргентины. Я мис амигос се фуэрон каси тодос. Иль лос отрос партиран де спуэс кейо! — пропел он на чистом испанском языке.
Я сразу вспомнил, куда я собирался улететь этой ночью, и через два часа самолет уже уносил меня в далекий и манящий, сказочный город моей новой мечты — Буэнос-Айрес.
КОНЕЦ