|
||
|
АЛКОГОЛЬ | |
Великий поход
Мудрищев и Эпохалов собрались в
поход, хотя и были людьми различных убеждений.
Мудрищев любил выпить и водный туризм, а Эпохалов
любил женщин и больше ничего. Мудрищев уже бывал
в водных походах, Эпохалов в основном бывал
только с женщинами. На этой почве и возникло
первое и единственное разногласие. Как только
Эпохалов получил от Мудрищева предложение
сплавиться с ним вдоль по речке Клизьме, он
радостно воскликнул:
– Вот здорово-то! Только баб надо с
собой взять! – он почему-то полагал, что женщины -
первое необходимое условие удачного водного
перехода.
– Это еще зачем? – не понял Мудрищев,
умудренный солидным опытом заядлого водного
туриста.
– Ну а как же без баб-то? – удивился
непонятливости Мудрищева Эпохалов. – Как ты себе
это представляешь?
– Мы возьмем много водки! – пояснил
незадачливому туристу Мудрищев.- И ты сразу
забудешь про своих баб!
– Да я наоборот от водки их всех сразу
вспомню! – горячился Эпохалов.
-Да ты за день так нагребешься на
веслах, что к вечеру тебе будет уже не до баб-с, -
пояснил Мудрищев.
– Не бу-у-у-у-дет! – капризничал Эпохалов,
надув губы. Мудрищев успокаивающе положил ему
руку на плечо.
– Да пойми ты! Мы ведь идем не просто в
поход! Мы идем рыбу ловить! Бреднем. А баба – это
обуза! Бабы они ведь тяжелые! А у нас еще и рыба!
Нам ведь некуда будет рыбу складывать!
– А мы маленькую бабу возьмем. Хотя бы
одну!
– Карлицу, что ли? Где ты ее возьмешь? И
потом, куда мы тогда бухало ставить будем?
– Давай тогда уж лучше бухала не
возьмем! – легкомысленно предложил Эпохалов.
Мудрищев буквально взорвался:
– Еще чего! – вскричал он. – Бухало он не
возьмет! Да мы ж замерзнем в первую ночь!
– А мы возле бабы будем греться!
– Не выдумывай! – отрезал Мудрищев. – Мы
идем всего пять дней. Как-нибудь перебьешься!
– Пять дней! – застонал в испуге
Эпохалов. – Да за пять дней без бабы можно
сбеситься! Ты соображай, что говоришь!
Они еще спорили несколько часов кряду,
пока наконец Эпохалов не высказал первое
компромиссное предложение, когда казалось, что
переговоры совсем уже зашли в тупик и ни одна из
сторон не хотела уступать.
– Ладно, – сказал он, начиная очередной
раунд переговоров. – Хорошо! Я не беру бабу!
– Ну вот и отлично! – сказал Мудрищев и
протянул для пожатия свою мужественную,
закаленную в походах, мозолистую от
весел руку.
– Только и ты тогда не берешь водки! -
добавил Эпохалов и пожал протянутую руку.
Мудрищев пытался высвободить руку, давая понять,
что вторая часть договора была умышленно
задержана, но Эпохалов держал крепко.
– Н-н-н-е-т! – прокряхтел Мудрищев. – Так
не пойдет! Это я тебе заявляю как старый турист!
Не пойдет так дело! Это не поход, а курам на смех!
Без водки! Ты утонешь там без бухала! Вот что я
тебе скажу. Однако твое предложение показалось
мне интересным с другой стороны! Давай-ка мы
сделаем вот что: у нас впереди три дня! Так?
– Так! – настороженно сказал Эпохалов,
ожидая подвоха со стороны Мудрищева, этого
воднотуристического авантюриста.
– Давай сделаем так: я эти три дня пью
так, чтобы потом в походе даже и не вспоминать про
водку, чтобы воротило от одного только слова
"водка".
– А я что делаю? – охрипшим от волнения
голосом спросил Эпохалов.
– А ты в это самое время берешь свою
бабу, или сколько тебе там надо, я не знаю, и
предаешься блуду до такой степени… ну, вообщем,
до такой степени, как я, например, упиваюсь!
– Да я до такой степени не могу! – с
сомнением возразил Эпохалов.
– А ты постарайся! Чтобы в течение пяти
дней нашей рыбалки ничего не напоминало тебе о
том, что ты мужчина, и о том, что существуют
женщины.
Несколько минут обе стороны молчали,
обдумывая каждый свое. Наконец Эпохалов
неуверенно протянул дрожащую руку Мудрищеву.
Переговоры завершились приемлемым для обеих
сторон решением.
Три дня Мудрищев пил, не просыхая.
Время от времени из его квартиры доносились
пьяные песни, крики, звон разбитой посуды. Словно
Вакх и Дионис встретились после долгой разлуки.
Три дня Эпохалов предавался пороку
разврата. Три дня из его квартиры доносились
визги и стоны, словно бы сам бог любви Эрос
поселился квартирантом у Эпохалова вместе с
Венерой, Афродитой, Мессалиной и Клеопатрой.
Через три дня они встретились: у
Мудрищева было опухшее, посиневшее лицо, на
котором с трудом можно было различить щелки глаз.
Руки его дрожали, голова тряслась, нервно
подергивалась щека. Лоб был перевязан
полотенцем.
Страшно было взглянуть на Эпохалова.
Синие круги под глазами. Исхудавший, словно
вышедший из застенок лагеря смерти.
Передвигается, широко расставив ноги, будто
футболист после штрафного удара, стоявший в
стенке и забывший о положении рук при ударе.
Но в поход они все же поехали. Пять дней
они плыли вниз по течению реки Клизьмы. Пять дней
они спали. Мудрищева всю дорогу тошнило. Он пил
речную воду в больших количествах. Старожилы
баяли, что в это лето уровень воды в Клизьме
значительно понизился. Хотя, может, это им и
показалось. Эпохалов же кричал по ночам,
отмахивался от кого-то и пытался куда-то уползти
на карачках.
Так прошло пять дней. На пятый день
похода друзья немного оживились. И едва только
автобус доставил их в родной город, Мудрищев
прямо с вокзала побежал в гастроном за бутылкой,
а Эпохалов стал названивать бабам, чтобы
поскорее приезжали, потому что де он, мол,
Эпохалов, без них уже совершенно соскучился и
жить не может…
А.Мешков, размещено в ХХ веке