© А. Мешков |
||
Запрещенное слово
С утра парило. Город словно
вымер. В такую погоду и червяк жалит, со злобой
говорили портовые грузчики, имея в виду то, что в
это время, все в порту становятся
раздражительными и нервными. Спастись от
изнурительной жары можно было только в местах с
хорошим кондиционером. В одном из таких укромных
местечек, в портовом баре с вызывающим названием
"Пошел ты
" в шесть часов вечера было уже
достаточно многолюдно. В основном доминировала
безобразная половина человечества. Два русских
матроса-педика с греческого гуановоза с
безвкусно накрашенными губами громко и по-детски
нелогично выясняли отношения, густо перемежая
речь зазорными выражениями. Глухонемой
вьетнамец Исмаил неподвижно уставился в экран
телевизора, где круглые сутки нон-стоп шла
жесткая непристойная порнуха, от которой
выворачивало наизнанку даже искушенных в
подобных забавах, видавших виды портовых
грузчиков, славившихся своими пристрастиями к
гнусным извращениям. За стойкой сидели два
чумазых лоха, по всей видимости: отец и сын.
Несмотря на жару, они были в одинаковых
щегольских кожаных жилетках. Из колонок
доносился хриплые блюзовые откровения Мади
Уотерса. Кто-то в глубине бара гнусаво и фальшиво
подпевал Уотерсу, бессовестно привирая ритм,
мотив и слова. Сквозь блюз и дым сигарет в сизом
мареве земного пространства возникали и
исчезали, словно мелкие окаянные облака, простые
человеческие слова и мысли:
- Жил я чисто и изысканно. Словно в
ритме вальса. С девицами обращался осторожно. Не
повесничал. В бане мылся каждую неделю
- Сиськи у нее были большие, что твоя
голова, а ума не было вовсе. Жила с вечно с пьяным
кухмистром. С такой-то красотой
- Я могу обойтись в этой жизни малым.
- А я нет. Мне еще и женщина необходима
- I gonna get my baby one time
Someday I'm gonna make he mine!
- Помню, был Йом Кипур и все пейсатые
сидели по домам
- Дантес на дуэли с Пушкиным стрелял в
себя! И не промахнулся. Он убил себя на много
веков вперед
Усатый бармен, мексиканец Хуан, что-то
подсчитывал, возведя очи к небу, бормоча тихонько
себе под нос.
-М-м-м-м
Да
Ага
Так вот. Хорошо
Ну
Ну, в общем, хуй с ним!
Под глазом у него был небольшой, с
доллар, синяк. Перед ним, в бутылке из-ёпод виски,
вызывающим символом торжества Добра и Красоты
стоял одинокий цветок белой мимозы. Один из
щегольских мужиков вдруг неожиданно громко
перднул, вздрогнул, и, оглянувшись по сторонам: не
заметил ли кто, смущенно улыбнулся. Сидящий рядом
с ним парень склонил голову в поклоне и учтиво
сказал:
- Будьте здоровы, тато! Да благословит
вас Господь!
- Не быкуйте, парни! - строго заметил
Хуан. - У меня приличное заведение.
- Пробило мине! Раскумарило! -
оправдывался мужик, показывая коричневым,
корявым, как сучок, пальцем куда-то во Вселенную,
на некую трансцендентальную, невидимую причину
его конфуза.
- Да ладно. Что ты мне паришь. -
недоверчиво, но снисходительно ответил Хуан,
проследив движение его пальца. В это время дверь
отворилась и в бар вошла невысокая кудрявая
девушка, нешибкогрудая и нешибкобедрая,
по-детски угловатая и притягательная. Глядя
прямо перед собой невидящим взглядом, она
уверенно прошла к стойке бара и ловко
взгромоздилась на высокий стульчик. Несколько
пар полупьяных взглядов обхватили со всех сторон
хрупкую фигурку в коротком платьице из
сиреневого шифона. Ее появление в этом баре было
довольно неожиданно и неуместно. Она не была
похожа на тех потаскушек, которые заполняли бар
после двенадцати ночи. Бар "Пошел ты
" был
не самым изысканным местом в плане
нравственности.
- Рылом не целься! - сказал бармен
пареньку в жилетке. Кадык у паренька под
пупырчатой кожей ходил ходуном.
- А ты прямо разводной! Всех развел! -
обиженно пробурчал паренек. Но тихо так. Чтобы
никто не слышал.
- В чем проблема, крошка? - спросил Хуан
незнакомку, пропустив замечание малого сквозь
уши.
- Небо падает на добрых. - сказала
негромко девушка, рисуя пальцем на стойке
какой-то замысловатый узор.
- Что-то я не пойму тебя малышка.
Какое-такое небо? На кого оно падает? - напрягся
Хуан, чуть наклонившись к лицу девушки. От нее
пахнуло дорогими духами и покоем домашнего
очага.
- В грезах лишь человек становится
самим собой. Наедине с собой он достигает Бога. -
ласково улыбнулась она бармену.
- Э-э-э. Да, ты, дочка, пьяна, что ли? -
нахмурился Хуан. - А деньги у тебя есть?
Девушка разжала маленький свой кулачок. На
грязной ладошке лежал темный комочек.
- Что это? Гавно, что ли? - Хуан склонился
над комочком. Понюхал и сморщился. - Сашка! Поди-ка
сюда! - позвал он кого-то.
- Пойдем со мной, малышка! Оттопыримся
по полной программе! - озорно сказал вспотевший
от возбуждения паренек в кожаной жилетке,
сверкнув безобразной беззубой улыбкой.
- Обоссут тебе крючок и три дня не
сможешь баб ебать! - сказала на это ему девушка.
Отец глумливо захихикал. За столиками громко
расхохотались мужики. Прыщавый пододвинул стул,
картинно и изысканно обняв девушку за талию,
победоносно оглянулся на сидящих за столиками
мужчин..
- А у медведя отлив вдвое жиже. Почти
как океан! - продолжала девушка.
- Пойдем со мной! Я всажу тебе по самые
яйца! - оскаблясь, громко повторил малый, адресуя
свой дерзкий порыв зрителям, и чмокнул девушку
слюнявым поцелуем в губы.
- Музыкант рождает безымянную мелодию
без мук. - девушка ласково провела пальцем по его
малопривлекательному лицу. - Но оплодотворяет
его Небо. Мелодия устремляется во Вселенную.
Туда, где она была рождена. А имя ей дают люди. А
имени музыканта никто не вспомнит. Потому что у
каждого своя музыка.
- Санек! Пойди сюда! - сердито крикнул
Хуан. Из темного угла поднялся смуглый, худой,
давно не бритый, взлохмаченный мужчина в черной
майке без рукавов, и, не спеша, приблизился к
стойке.
- Забери ее от греха. - сказал ему Хуан,
кивнув на девчонку. Малый уже шарил своей грязной
рукой у нее между ног - Отведи ее куда-нибудь, в
участок что ли
Сашка бережно взял девушку под
локоток.
- Пойдем, прогуляемся, малыш. - сказал
он. - Тебе надо подышать свежим воздухом.
- Эй! Приятель! - недовольно воскликнул
малый в жилетке. - Она останется со мной!
Сашка не глядя резко и сильно ткнул
парня пальцем в глаз, отчего тот глухо взвыл и
соскочив с стульчика закрутился на месте.
- Вам не нравится моя шляпа? - спросила
девушка Сашку, когда они, сопровождаемые
улюлюканием и свистом, вышли на улицу.
- Отличная шляпа. - одобрил Сашка и
бросил восхищенный взгляд на непокрытую,
кудрявую шевелюру девушки.
- В Космосе понятия справедливости
совсем другие.
- Какие же?
- Не такие, как здесь. Они отличаются от
понятий Моисея. Ближе к Христу. Моисей призывает
к мести. Он жесток, но справедлив. Но он не понял
того, что возмездие свершится и без участия
человека. Человек своим участием пытается
подменить Закон Вселенной. В этом смысле к истине
ближе Иисус с его идеей непротивления. Возмездие
все равно настигнет виновного в каком-нибудь
виде.
- Так ты, выходит, прикалывалась? -
спросил он задумчиво.
- Что?
- Ну там, в баре
Ты же прикалывалась? -
он внимательно взглянул ей в глаза. Глаза были
голубые и светились насмешкой.
Девушка засмеялась, запрокинув голову
назад и обнажив красивые белые мелкие зубки.
- Нет. Я стебаюсь! У меня задание такое. -
ответила она, вдруг прекратив смех и став
серьезной. - У Виктюка в театре стажируюсь.
- У Виктюка! - протянул со значением
Сашка. - У Виктюка, значит
Здорово! Пошли тогда
ко мне? - без видимой связи предложил он.
- Логично. - неожиданно легко
согласилась она.
Они прошли два квартала вниз к порту.
Спустились по каменным ступенькам к деревянному
двухэтажному домику, прошли, держась за руки, по
брусчатке небольшого дворика и поднялись по
скрипучей деревянной лестнице на второй этаж.
- Ты один живешь? - спросила девушка,
разглядывая незамысловатые рисунки на дверях и
стенах комнаты. Рисунки изображали, по видимому,
сцены Страшного суда.
- Не всегда. - ответил он уклончиво,
доставая из холодильника запотевшую в одночасье
бутылку красного вина.
- А тебя как звать?
- Ганною!
- Ганна! - повторил Сашка. - Ганна.
Хохлушка, стало быть?
- Только я попрошу тебя об одной вещи
-
сказала она, когда он привлек ее к себе.
- Об какой? Об этой? - Сашка показал ей
яркую упаковку презерватива.
- Да нет. Не об этой. Это ерунда. Только
пообещай, что сделаешь это ради меня.
- Ну, хорошо, хорошо
- Слово скаута?
- Слово скаута! - добродушно рассмеялся
Сашка, целуя ее в губы.
- Только ты не смейся, пожалуйста,
ладно?
- Ну, говори же, говори!
- Никогда! Слышишь! Никогда не говори
при мне слова "жопа". Хорошо? - Ганна выпалила
последние слова поспешно, словно санитарка
выплеснула остатки туберкулезной блевотины из
тазика в лужу.
В воздухе повисал напряженная тишина.
Было слышно, как о стекло бьется муха и где-то за
стеной надрывно орет свою песнь солист AS/DS Брайан
Джонсон. Сашка разжал объятия. Отошел к окну.
Некоторое время задумчиво смотрел на улицу, где
серый котенок, самозабвенно гонялся за легким
гусинным перышком. Ганна легко тронула его за
плечо.
- Ты обиделся?
- Я просто не понимаю! Почему? -
заволновался Сашка. - Почему я не должен говорить
слова
- Тс-с-с-с - испуганно приложила палец к
его губам девушка. - Человек тем и отличается от
животного, что может отказаться от земных благ и
сиюминутных удовольствий ради высокой цели, во
имя будущего
- Нет. Я определенно не понимаю, почему
я не могу говорить слова ж
- О! Молчи! Молчи! Умоляю!
Девушка крепко зажала ему рот ладошкой, чуть не
плача от отчаяния.
- Любимый! Я все сделаю для тебя! Только
не говори слова "жопа"!
- Но ты объясни хотя бы, почему я не могу
произнести слова "жопа" если мне оно
нравится! Почему? Что это за блажь? Кто это оценит?
Кому это нужно?
- Нам! Прежде всего, нам, любимый! Поверь
мне! - девушка ритуально сложила руки на груди в
мольбе.
- Дьявольщина какая-то
Эзотеризм
какой-то прямо!
- Так надо, любимый! - Ганна легко
скинула сиреневое платье из шифона, оставшись в
одних парусиновых трусиках. Ладное тело ее было
слегка тронуто ласковым загаром. На левом плече
была маленькая родинка.
- Ах, так! - вдруг озорно воскликнул
Сашка. - Не хочешь говорить! А вот так, не хотела?
Жопа! Жопа! Жопа! Жопа! Жопа! Жопа! Жопа! Опа! Попа!
Задница! Очко! Жопенция! Сральник! Пердун! Серун! -
визгливо заорал он во всю глотку голосом Брайана
Джонсона. В тот же миг раздалось легкое шипение,
из ноздрей и ушей девушки повалил густой черный
дым, глаза ее налились кровью, выпучились до
предела и вылезли из своих орбит. Она дико
закричала и, словно сбесившаяся птица, нелепо и
некрасиво взмахнув руками, внезапно с грохотом
взорвалась. Ошметки ее недавно соблазнительного
нежного тела мгновенно разлетелись по всей
комнате. В лицо Сашке шмякнулись окровавленные
кишки. На люстре повисла очаровательная
загорелая женская ножка. Словно в замедленном
синематографе глухо стукнулась дымящаяся
кудрявая девичья головка о крышку пианино и
покатилась по дощатому полу. Пианино отозвалось
мелодичным звоном. На кровати остался лежать
лишь окровавленный неровный кусок верхней части
ее тела с маленькими, острыми грудками серны, с
очаровательной родинкой на плече.
- Твою мать! - дрожащими, посиневшими
губами шептал Сашка, брезгливо соскребая с
волосатой груди горячую, скользкую, зловонную
массу. - Это что же это такое
Срань господняя! Фу!
Во - дела! Чудеса какие-то! Никогда еще такого со
мной не было! Во дела! И не поебался даже толком
А.Мешков