Продолжение.
<<< Начало |
Окончание >>>
Берегись бледный мэн, коварства юной Кармен
– Вот это моя комната! – сказала девушка, закрывая за собой двери на засов. Со двора слышались звуки зажигательного танца. Девушка вдруг стала подпевать, энергично дрыгая бедрами, элегантно сбрасывая с себя немногочисленные одежды: шорты майку, трусы. Я в панике суетливо пытался открыть засов, но девушка тянула меня за руки, танцуя со мною ламбаду в одиночку. Она, смеясь, наступала на меня своей папайей, недвусмысленно тыча мне в нос презервативом.
– Ты это…. прекрати, крошка, – вырывался я от нее. Открыв, наконец-то засов, я позорно бежал с поля боя, спотыкаясь и матерясь. Во дворе, за столиком, сидел, развалившись, чернокожий громила с выпученными глазами, похожий на Надежду Константиновну Крупскую, только черную. Перед ним стояла бутылка рома. Второй мужик, помельче, стоял рядом.
– Ола! (привет.- исп.)- приветствовал я их мимоходом и, попытался, незаметно прошмыгнуть мимо.
– Постой! – остановил меня рукой за майку мелкий мачо.
– Сигар мне не надо. – предупредил я.
– Садись! – сказал мрачно Крупский. Я благоразумно последовал его приглашению.
– Соледад еще нет восемнадцати. – грустно заметил он, раскуривая душистую сигару.
– Ничего! – успокоил я его, – будет еще. Кстати, кто он, этот твой Соледад?
– Это та девушка, с которой ты только что переспал. – сказал он, и добавил со значением: – Она моя сестра.
– Сестра-а-а-а-а? – протянул я, – Хочу тебя успокоить: она осталась невинной. Видит Бог, у нас ничего не было.
– Слушай сюда, беложопый! – отчего-то вдруг рассвирепел брат Соледад, стукнув по столу. – Если хочешь уйти отсюда целым, плати сто песо!
– Сто? За что? – рявкнул я тихонько, – За дерьмовый приватный танец?
– Мой дядя работает в полиции! Понял? – продолжал свирепствовать Соледадин брат, – И когда он придет сюда, то составит протокол, а мы будем свидетелями. И ты сядешь на двадцать лет.
– Зови дядю! – сказал я, хотя не очень хотел его видеть, – Пусть делают экспертизу. А я позвоню консулу и своему адвокату.
Я достал свой разряженный мобильник, и стал беспорядочно тыкать пальцем по кнопкам. В это время спустилась маленькая коварная стерва Соледад. Она бесстыдно села напротив меня.
– Хорошо! – согласился брат, с интересом разглядывая мой мобильник – семдесят песо и разойдемся, как друзья.
Сошлись на тридцати, как настоящие, закадычные амигос. Он даже налил мне рому, а коварная Соледад проводила до дому. Друзья мои! Будьте осторожны! Они там все родственники! У них семейный бинес!
Ромопитие во Флориде
Я снял комнатку в уютном домике, на окраине Флориды (есть и такой город на Кубе!) Хозяин апартаментов Луис настойчиво тыкал мне под нос лицензию, чтобы я не сомневался в его честности. Вечером, перед сном мы немного поговорили о политической ситуации в мире, и невыносимой легкости кубинского бытия, выпили с ним «ночной колпак». Трудно было не заметить, как его чернокожая жена Фенанда плотоядно смотрит на меня, но я не предал этому значения.
– Я слышал, что кубинские женщины не любят кубинских мужчин? – чтобы как-то скрасить вечер, спросил я тактичо. Воцарилась неловкая пауза.
– А за что их любить? – произнесла мрачно Фернанда, глядя на мужа. – Живут за счет женщин, работать не хотят. Бусы они делают! Они никому на хрен не нужны! У него есть специальность – составитель поездов. А он игрушки лепит.
– Я не собираюсь гнуть спину на государство за 12 долларов в месяц! – повысил голос Луис. – У меня одна жизнь! Вот ты, Алехандро, сколько зарабатываешь в месяц?
– Когда как… – туманно ответил я. Мне стало вдруг стыдно за свою зарплату.
– А мне, значит, за 12 долларов можно вставать и каждое утро день и идти в проклятую школу! – возмутилась Эстер (она работала учительницей), – Чтобы ты мог пожрать! И выпить! (она в сердцах забрала бутылку со стола и унесла ее на кухню) Далее разговор шел на повышенных тонах на великом испанском матерном.
– Спокойной ночи, Моноло, Фернанда! – я манерно откланялся и спешно отвалил на свой одр, на второй этаж. Но что-то подсказывало мне, что этим дело не кончится.
Кофе в постель
– Алехандро! Ты проснулся? – разбудил меня поутру нежный голосок Фернанды. В руках – поднос с дымящейся чашкой кофе. Поставив его на тумбочку, она ласково провела рукой по моим жидким, покорным вихрам. Я вдруг почувствовал себя одиноким цветком мака в бескрайнем поле конопли.
– Будешь моим чико. – не то спросила, не то декларировала она и стала споро раздеваться.
– Фернанда! У вас муж! – вскричал я в страхе, будто меня собирались кастрировать.
– Он вернется только завтра! – беспечно сказала она, залезая ко мне под простынь, аннексируя половину кровати. Секс, как я понял, здесь, часть семейного бизнеса.
– Фернанда! – вздрогнул я от душераздирающего мужского крика с улицы. Сердце мое оторвалось от плоти и упало в бездну паха. Луис вернулся! Проклятая, неуемная журналистская жажда открытий новых! Опять она подставила меня!
Милиция меня бережет
– Фернанда! Мать твою! – продолжал орать снизу мужчина.
– Это Моноло! – успокоила меня Фернанда. – Он из милиции.
– Что???? – я явственно почувствовал, как седею снизу.
– Он мой дядя. Наверное, просто хочет по службе узнать, кто здесь поселился.
Она оделась за 45 секунд, как сержант второго года службы, и спустилась к Моноло. Через минуту раздался ее голос.
– Алеандро! Спустись, на минутку! С тобой хотят познакомиться.
Я спустился. Там, в самом деле, стоял аккуратный мент в фуражке, в синей рубашке, с наручниками и пейджером на поясе. Он рассеянно посмотрел мой паспорт.
– Как вам Куба?
– Чудо! – честно ответил я.
– Есть хорошие сигары! Настоящие, кубинские. – сообщил дядя. Отказывать милиционеру не в моих правилах. Что такое два песо, в сравнении с ревнивым мужем? Похоже, я родился в смирительной рубашке. Через час старенький Пежо уносил меня прочь от ревнивых мужей, к моему другу в Сантьяго де Куба. За окном проплывал унылый, обезбоженный мир социализма, с его лукавыми, революционными плакатами, а водитель Педро, бесперспективно пытался на испанском языке наладить со мной контакт.
Рюкзаки исчезают в полдень
Проснулся с первыми петухами в городке Камагуэй, в маленькой комнатке, с деревянными жалюзи, с фарфоровой статуэткой Богородицы на столике. Первые петухи кричали чисто по-кубински: не «ку-ка-ре-ку», как пложено, а «ко-ка-ро-ос!». Утро принесло мне две новости: одну хорошую, другую не очень. Хорошей новостью было то, что рядом, посапывало небольшое, килограмм на 60, смуглое женское тело. Другая новость была менее эротичной. Пропал мой рюкзак. А ведь в нем была вся моя жизнь: полотенце, пляжные тапочки, сотня презервативов, зубная щетка, паста, запасные трусы, зарядные устройства, паспорт, деньги и кредитная карточка.
– Как тебя зовут? – тронул я за плечо свою случайную попутчицу жизни. Она очнулась, вздрогнув всем своим красивым матовым крупом, словно ошадь, укушенная слепнем, села и тупо уставилась на меня. Неожиданно выяснилось, что она не понимает по-английски. Стоя посреди комнаты без штанов, словно заблудившийся нудист Апполон Бельведерский, я показывал пантомиму: я надеваю рюкзак на плечи, потом, якобы удивляясь, оглядываюсь и хлопаю себя по плечам: где рюкзак? Моей пластике мог бы позавидовать сам Марсель Марсо. Но кубинка, далекая от европейской школы пантомимы, только рассмеялась до слез. И тогда я понял, что это конец моего благополучия, и начало новой, некомфортабельной жизни. Возможно, мне придется остаться здесь навсегда….
Нам песня жить помогает
Бесцельно шатаясь по улицам Камагуэя, я вдруг услышал дивные звуки гитары и скрипки. Словно сомнамбула пошел на эти звуки. На открытой веранде ресторана играли кубинские братушки-музыканты: гитарист и скрипач. С музыкантами я всегда находил общий язык.
– А дай-ка я попробую. – Я взял в руки инструмент и стал наяривать «Светит месяц», «Матаню» и «цыганочку». Народ на веранде слегка оживился. А потом тропическое пространство заполнилось чарующими звуками русских романсов «Очи черные», «Я встретил вас», «Ямщик не гони лошадей». Никогда я, блудный Орфей, еще не пел так жалостливо. Трагедия этого утра наполнила знакомые романсы новым драматическим содержанием. Кубинцы, сидящие за столикам плакали. Так это или не так, но свои пять кубинских песо я получил. На мой надрывный плач вышел хозяин ресторана Перес. Он усадил меня за стол, приказал насытить. Я рассказал ему печальную историю безвременной утраты своего рюкзака.
– Теперь ты можешь играть у меня хоть каждый день. – сказал он, растроганно, – На хлеб себе заработаешь. Я думаю, ребята будут не против.
На город спускались сумерки. Меня волновал только один вопрос: где переночевать. Я уныло бродил по улочкам, в надежде, что меня снимет на ночь, какая-нибудь прекрасная мулатка.
– Амиго! – раздался вдруг сзади меня крик. Я оглянулся. Из-за барной стойки уличного кафе, мне радостно махал руками сияющий бармен, крупный черный малый в бейсболке. – Когда ты заберешь свой рюкзак?
Свершилось чудо! Мигель вернул мне забытый мною вчера рюкзак в целости сохранности. Вот такие они честные ребята – кубинцы!
Старый друг, лучше новых двух
Наконец я достиг Сантьяго де Куба. Саньяго и Гавана это как Петербург и Москва. До начала 17 века этот город был столицей Кубы. Здесь сдался кубинским повстанцам испанский гарнизон в 1898 году, здесь Фидель провозгласил победу революции в 1959 году.
Я волновался перед встречей с Луисом, как еврей перед первым обрезанием. Двери его дома, закрытые металлической решеткой, выходили прямо на улицу. Звонка на двери не было, и я стал трясти решетку. Наконец, в глубине дома послышались шаркающие шаги. Чрез мгновенье предо мной предстал седой, лохматый и неопрятный афро-кубинец, в серой, застиранной майке.
– Мне бы Энрике… – спросил я по-английски.
От волнения я пустил петуха и имя моего друга потонуло в каком-то свисте.
– Кого? – прохрипел старик. И только тогда я по интонации и по каким-то неуловимым признакам узнал его. Это был Энрике: мой друг, однокурсник, кутила, бретер, певец, музыкант, весельчак, лентяй и задира.
– Уна каса, бое скриви-и-и-и. И кесьера номье ра-а-а-а-адоо-о-о-о… – затянул я нашу любимую песню. Старик смотрел на меня с недоумением. Что за хрен с утра фальшиво воет у его дверей?
– Ленин! Партия! Комсомол! Мир! Дружба! Советский Союз! – продолжал я пробуждать воспоминания. Глаза Энрике постепенно округлялись. Он дрожащими руками стал открывать засов на решетке. Мы обнялись и замерли. Не знаю отчего, но мы, два суровых моряка, вдруг позорно заплакал. Мы стояли минут пять, пялясь друг на друга и хлюпая носами, не в силах что- либо произнести.
– Ты что здесь делаешь? – наконец нашел, что спросить Энрике.
– Тебя ищу, – ответил я, сморкаясь в платок. – У меня длинные руки!
Беседы при ясной луне
Обстановка для праздника в доме Энрике была, прямо скажем, не самая подходящая. Восьмидесятилетний отец его лежал при смерти, и дочь была почти восемь лет прикована к постели параличом.
Мы решили отпраздновать встречу в ближайшем кабачке. Я накрыл поляну – «хиако» (национальная солянка), жареные бананы и конечно черный ром. И полилась стремительным водопадом задушевная беседа. Жизнь Луиса после окончания мореходки стремительно пошла в гору. Он был молодым, перспективным специалистом, работал в порту мастером смены. Первое время поддерживал связь с нашими ребятами, даже, как-то собирались вместе один раз, но потом потерялись в закоулках жизни. Почти пять лет после возвращения из СССР Энрике катался, как сыр в масле. Зарабатывал до пятидесяти долларов в месяц. Был даже одно время партийным работником. Женился. Родил сына. Развелся. Потом снова женился. Родил дочь Машенька. А потом вдруг, рухнула экономика, лишившись советской поддержки, и мой друг остался не у дел. Сейчас он что-то там сторожил и подторговывал сигарами. Регулярное употребление крепкого рома и курение сигар, сильно отразилось на его облике.
– А что, без России вы никак? – спросил я не без некоторого самодовольства.
– Вы перекрыли нам нефть, а без нефти флоту пришел конец. Тысячи людей сидят на пособии, без работы. И я в том числе. Вы предали нас. И с нефтью, и когда подло вывели свои войска, и когда убрали станцию радиослежения в Лердесе. Вы просто лизнули америкосам ж…у. Братья так не поступают.
Мне отчего-то стало стыдно. Особенно за Лердес, хотя лично я станцию не убирал. Заметив пионерский значок с изображением Ленина у меня на груди, который я носил, как некий коммунистический оберег, Энрике как-то насмешливо спросил:
– Ты все еще веришь в него?
– А ты?
– Я – нет.
А ведь когда-то на смотре художественной самодеятельности мы с ним пели песни про Ленина. Сегодня Энрике уже не был тем весельчаком и острословом. Он стал аполитичным пессимистом.
– Что, по-твоему, теперь будет с Кубой?
– То же самое! – уверенно ответил Энрике, – Руаль, еще хуже Фиделя! Он закрутит гайки. Они же – мафия и никому власть не отдадут. Где политика – там ложь! Что ты там пишешь? Не записывай это!!! – он вырвал у меня записную книжку и стал хмуро перечитывать мои записи. Но мой почерк не разберет ни один шифровальщик Пентагона.
– Позволь, Энрике! Но ты ведь сам голосовал за эту власть!
– Не будь дураком, Алеандро. Ты лучше меня знаешь, что такое коммунистические выборы! Если не проголосуешь – тебя накажут.
Энрике отчитывал меня, как мальчишку, за легкомысленную политику в отношении Кубы.
– Прос…л ты Кубу, Алеандро! У нас сейчас три свободые экономические зоны: Гавана, Вахай и Мариэль. В них работают две тысячи иностранных фирм из Испании, Панамы, Италии, Канады и Мексики. Русских нет! Главными инвесторами в нашу экономику является Канада, Испания, Италия, Великобритания, и Франция. А ты, как всегда, в ж…е!
– Я наверстаю! – оправдывался я. – Бабки есть!
– Поздно! – отрубил Энрике, – Раньше надо дурной башкой было думать.
Когда я уже садился в автобус, Энрике, смущенно переминаясь, сказал:
– У тебя нет какого-нибудь подарка? У дочери завтра день рождения. А у меня совсем пусто.
Я дал ему для дочери майку и немного денег.
– И это…. Не надо мое фото в газете. Ладно? Мало ли что….
Я пообещал ему.
Тепла гаванская ночь
На прощание, мой друг Энрике по-доброму предупредили меня:
– Ты будь поосторожнее в Гаване. Особенно по ночам.
– А что, убьют? – спросил я.
– Ограбят. – ответили он серьезно.
Случилось так, что я, приехав в Гавану, с утра не похлопотал о ночлеге. Здесь не очень сложно найти квартиру на ночь. К тебе запросто могут подойти на улице и предложить ночлег за двадцать-сорок песо. Но ближе к ночи предложений становится все меньше и меньше: все уже занято. И поэтому я бродил по Гаване, не зная, где бросить кости на ночь. В крупных отелях – слишком дорого, мелкие забиты: февраль – самый интенсивный туристический сезон.
– Там, за углом, есть дешевый хосталь! – показал мне пальцем вдаль парень, тискавший свою девушку в объятьях. Я торопливо шел по темному переулку к своему будущему крову. Скорей, скорей в кровать! Чу! Из темноты возникли три мужских фигуры. Их лица черные сливались с ночью. Хотел задать я стрекача. Но мой стрекач был бы очень медленным и нелепым с рюкзаком на спине. Я оглянулся по сторонам. Свернуть некуда. Три кривоногие фигуры молча и зловеще надвигались на меня. И я, обреченно поправив рюкзак, стиснув зубы, пошел навстречу, извините за некую двусмысленность, своему концу. До него оставалось всего двадцать метров…
Гоп-стоп по-кубински
– Ола! Френд! – не доходя до меня пяти метров, приветливо воскликнул один из парней, огромный, в белой майке-алкоголичке. – Канада?
– Россия! – ответил я и добавил для убедительности – Москва! Этот парень был очень похож на нашего Николая Валуева, только черного. Я даже подумал, что это его брат.
– Россия! Владимир! Путин! – радостно заорал он. Такая неслыханная политическая эрудиция меня потрясла. От сердца отлегло.
– Есть закурить? – спросил другой, уже менее дипломатично. Он был невысок, кренаст, хитроватым прищуром и страстью к экспроприации похож на Ленина, только кудряв, смугл до синевы.
– Да! Конечно! – я с радостью угостил парней сигаретами «Голливуд».
– Сигары нужны? Настоящие, кубинские. Вот он (Валуев указал на Ленина) с фабрики их тырит. Настоящие!
– Нет, спасибо, – вежливо отказался я.
– А канабис? Кокс? Девочки. Очень красивые. Всего десять песо.
– Я очень хочу спать, – сказал я.
Уяснив, что как покупатель я не представляю собой ценности, они сменили торговую концепцию наших экономических взаимоотношений на инвестиционную.
– А нет ли у вас десять песо? – спросил третий, комплекцией и длинным носом похожий на гламурного подонка Павла Волю, только тоже черного. – Взаймы. – уточнил он.
– Конечно есть! – радостно воскликнул я. Ведь если бы брат Валуева провел бы мне джеб, то мне бы вообще ничего не осталось. Я, стыдливо отвернувшись, стал искать в кошельке купюру в десять песо среди стопесовиков. Криминальное трио выжидающе смотрело на меня. В напряжении я затылком ожидал удара. Как назло только одна была мелкая – пять песо. И еще какая-то мелочь. Я выгреб все. И протянул лже-Валуеву.
– Это все? – разочарованно спросил он. Я вздохнул и нехотя протянул ему сотню. В конце концов, должен же и я что-то инвестировать в кубинскую экономику.
– О! Спасибо, френд! Вива Руссия! – удовлетворенно пряча стольник в задний карман штанов, сказал брат Валуева. Потом что-то сказал своим парням, отчего все дружно рассмеялись, как если бы я пукнул (А, может так и было? Не помню!).
– А джинсов у тебя нет? – спросил гламурый подонок.
– Только шорты, но они на мне. – поспешно сказал я. Наверное, только благодаря маленькому размеру, мои шорты не превратились в добровольный знак интернациональной дружбы. Одобрительно похлопав меня по плечу, парни с достоинством и с моими деньгами удалились, оживленно обсуждая, как эффективнее распределить внезапно образовавшийся профицит бюджета. А я облегченно вздохнул. Неделимая целостность и неприкосновенность моего лица обошлась мне сегодня всего лишь в сто песо. А ведь один только мой фотоаппарат стоит четыреста. А ведь попадись я такой же темной ночью паренькам из Бутово, они бы лишили бы меня не только моего имущества, денег и телефона, но и чести, достоинства и красоты. Просто так, ни за что, из этикета. Так что, я думаю, что суровость кубинских законов вполне оправдана. Именно благодаря страху перед грядущим возмездием, тамошний грабитель столь вежлив и деликатен. Он, скорее – проситель, нежели грабитель.
Братья по разуму
– Хочешь классную вечеринку с черными девчонками? – спросил меня мой новый друг, Моноло.
– Никогда! – ответил я твердо и решительно. – Никогда еще Мешков не отказывался от классной вечеринки с красивыми мулатками.
– Я твой брат. – объявил мне вдруг Моноло. (Еще минуту назад я был просто его лучшим другом.) Поэтому девчонки будут бесплатно.
Глаза мои предательски заблестели: как все-таки прекрасно иметь на Кубе брата или, на худой конец, дядю.
– Только мы должны идти с тобой на расстоянии, как незнакомцы. Ты впереди, а я – сзади. – предупреди друг.
– К чему такие предосторожности? – недоумевал я.
– Потому что тут полно стукачей. За контакты с иностранцами можно и срок схлопотать.
Мы шли по улице, словно разведчики в тылу врага. Я впереди, Моноло отставал на пять метров.
– Направо! – орал он дурным голосом, как бы сам себе, и я сворачивал направо.
– Налево! – хрипел Моноло в пространство, и я делал левый поворот. Никому и в голову не могло прийти, что мы знакомы.
<<< Начало
Окончание >>>
Александр Мешков
< Раздел:
Города и страны >
<
на главную >
© copyright
