Мукосей Колбасов, дородный усатый дядька сорока трех с половиной лет, кадровый рабочий из знаменитой династии Колбасовых, лудильщик четвертого разряда, в шикарном твидовом костюме Хуго Босс, в рубашке Версаче, с цепочкой Дольче и Кабанна, в ботинках Балдесарани, в ажурных трусах Дикая орхидея. Ловко подрезав «малиновую «копейку», усмехнулся, показал водителю средний палец с перстнем-печаткой Валентино, перестроился в левый ряд на своем «Порше» 2004 года, пробег 50 тысяч.

— Гуль, ты точно записала адрес? – обратился он к пассажирке, крановщице четвертого участка, длинноногой красавице  Айгуль, соблазнительно сидящей рядом в короткой юбочке Скинни, в трусиках Чьяруджи, в сапогах Дскуаред.

— Да, Мукосей Анальич, я записала все тут… Улица Синих рабочих, 25.

Через пару километров Порш свернул с главной асфальтированной дороги в темный узкий переулок. Со всех сторон мрачными взглядами пустых зрачков смотрели громадные бетонные исполины. Заброшенные цеха, остовы сгоревших автомобилей и автобусов. Два чумазых мальца гоняли на проезжей части тряпичный мячик. Мукосей осторожно объехал детей. Один из пацанов пробежал рядом несколько метров, стуча грязным кулачком в окно и крича хриплым, прокуренным голосом:

— Дай червонец, гад!

Не дождавшись денег со злостью пнул ногой машину. А через секунду в заднее стекло угодил увесистый булыжник, орудие пролетариата.

— Как здесь стремно! – опасливо озираясь по сторонам сказала Айгуль.

Они ехали по узким проулкам, стараясь не задевать развешанные тут и сям ветхие простыни, рубашки и серые невыразительные трусы. Грудасто-задастая босая баба в линялой длиной юбке, сделав ладонь козырьком, смотрела на диковиную машину.

— Это здесь! –сказал  Мукосей.

Они вышли из машины. Смрадный дух отходов человеческой жизнедеятельности резко ударил в нос.

— Аникей Стаканер здесь живет? – спросила бабу Айгуль, трогательно сморщив носик.

— Yonder! – показала баба пальцем, обмотанным грязной тряпицей, на деревянный, покосившийся сарайчик без окон.

Мукосей толкнул фанерную дверь, та со скрипом отворилась и они оказались  в полутемной, освещенной лишь чахлым светом лучины, комнатке с земляным полом. На веревке, протянутой  через всю коминату, сушились портянки и детские пеленки. За столом, на табуретке, склонив кудлатую голову, сидел худой, изможденный мужчина в мятой косоворотке и что-то писал. Увидев гостей, растерянно вскочил, опрокинув табурет, и склонился в почтительном поклоне. Айгуль, зажав носик пальцами растерянно оглядывала помещение.

— Какая радость, господа! Какая неслыханная, но эфемерная радость! – суетливо бормотал мужчина.

— Сиди, сиди Аникей! – обворожительным жестом остановил его Мукосей. — Мы на минутку. По делу.

За цветастой сатиновой занавеской заплакало дитя.

— Я сейчас! – смущенно улыбаясь, сказал Аникей и исчез. Плач вскоре затих. Появился Аникей с бутылкой “Портвейна 777” емкостью 0,7 литра.

— Чем богаты, как говорится, гости дорогие, тем и рады! Другого стула, правда нет.

— А ты все бухаешь Аникей Фомич? — строго   спросил Мукосей.

— Никак нет! Только гостей ради! – смутился Аникей.

— Да… Живешь ты неважно! – оглядывая лачугу, задумчиво произнес Мукосей, трогая занавеску указательным перстом.

— Не бедуем, — улыбнулся щербатым ртом Аникей.

— Ну, а над законопроектом о снижении колбасных тарифов на экстенсивное петушение  субъектов федерации работаешь? – Мукосей тщательно вытирал палец шелковым платочком.

— Ой, работаю! Сутки черех трое! – Аникей кивнул на бумаги, разбросанные по столу.

— Когда думаешь закончить? – Мукосей бегло просмотрел бумаги.

— К четвергу, будет готов Мукосей Анальич!

— Хорошо! Молодца! – похвалил Мукосей. Аникей от радости зарделся. – Ибу ибуди дадао муди, как говорил Мао Дзе Дун, — добавил Мукосей.

— Чиво? – встрепенулся Мукосей.

— Шаг за шагом дойдем до цели. – перевел Мукосей. – Ну, а так вообще, жалобы, пожелания есть какие-нибудь?

— Грибок только замучал. Вот здесь между пальцами! —  Аникей приподнял суконные штаны и показал пораженные грибком пальцы ног.

— Запиши, Айгуль! – Мукосей обернулся к заскучавшей крановщице. — Аникею прислать мази от грибка ящик. А лучше два! И касторки для дитя! Бутыль.

— Бутыль. – словно эхо повторила Айгуль, делая пометки в органайзере.

— Спасиби вам большой! – взволнованно и рьяно вскричал Аникей, пытыясь поцеловать руку Мукосея.

— Ну, будя, будя! – осадил его гордый фрезеровщик, брезгливо убирая руку. – А значок почему не носишь?

— Почему это не ношу? Ношу! – возразил Аникей. Он полез в  недра бездонного кармана и выудил оттуда бурую тряпицу. Развернув, достал на свет депутатский значок. Солнце отразилось на секунду в нем и погасло.

— Носи его гордо! – с пафосом сказал Мукосей, — не стыдись! Стыдится надо пьянства, разврата и воровства. А то что ты депутат – стыдится не надо. Понял?

— Так точно! – рявкнул Аникей, прищелкнув пятками. Вышли на воздух. Во дворе возница запрягал кобылу в яблоках. Кабыла задумчиво жевала сено. Мукосей, отъезжая от дома, обернулся. Аникей все еще стоял на пороге и махал на прощание рукой.  Баба в юбке, сделав рукой козырек, смотрела вслед машине.

— Надо будет все-таки им хотя бы расходы на сено увеличить…  — задумчиво сказал Мукосей. – А то живут, как нищие.