Летающий носок
(абсурд-быль)

    Как-то у одного оперного тенора, или даже не тенора, а скорее баритона, прохудился носок. Случилось это так. Однажды утром этот баритон репетировал дома арию Жермона из оперы "Травиата" композитора Джузеппе Верди. Рассказывают, что Александр Дюма-сын, автор романа "Дама с камелиями", по мотивам которого было написано либретто "Травиаты", воскликнул в сердцах после премьеры оперы: "Ну ни хрена себе!". А наш баритон, пропев арию до слов "Вернись, Альфред, мой сын родной…", вдруг почувствовал дискомфорт в области левой пятки. Каково же было его изумление, когда, сняв домашний тапочек, он обнаружил на носке дырку величиной с конское яблоко. Сказав примерно то же самое, что и Дюма-сын после премьеры "Травитаты", певец взял талон на носок, который он в суматохе дел еще не отоварил, и отправился в магазин "Трусы-носки", расположенный по счастливой случайности рядом с его домом. А дырявый носок певец, будучи человеком непрактичным и легкомысленным, выбросил из окна дома свего с шестнадцатого этажа. Пользуясь возможностью, не могу удержаться от соблазна дать полезный совет хозяйке: если у вас прохудился носок, не торопитесь его выбрасывать, дождитесь, пока прохудится второй, и сшейте из этого что-нибудь покрупнее или сдайте в утильсырье, где вам дадут за них талон на книгу Дюма-сына. Или отца.
    Тем временем выброшенный с шестнадцатого этажа худой носок гордо реял над городом, словно птица. Благодаря наличию дырки, его аэродинамические свойства значительно улучшились. Воздушные потоки делали его полет неровным, и носок то касался кончиком земли, то стрелою взмывал в небо, напоминая в этот миг эдакую черную молнию.
    Мимо пролетали птицы, укоризненно покачивая головами: "Ну где это видано, чтобы носки так высоко летали одни, без человека?!"
    А носок все летал и летал, и до сих пор летал бы, но пришла и ему пора подумать о своем месте на земле, о своей тихой гавани. Все-таки воздух был чуждой ему стихией, да и возраст уже не тот. Вот лет десять назад он бы еще полетал, поглядел бы мир, себя бы показал, а сейчас уже трудновато. Правда, если честно, но хоть и не рожден он был летать, но и перспектива ползать его тоже не очень-то привлекала. Он хотел просто лежать.
    Стал он присматривать себе внизу райончик поприличнее для посадки. Хотелось ему, носку, чтобы было там весело и оживленно, чтобы не тосковать в одиночестве – и в то же время, чтобы район был чистым в экологическом отношении, чтобы был подальше от больших предприятий и атомных станций.
    И вот однажды, пролетая над небольшой пивной на окраине города, он резко пошел на снижение, сделал напоследок петлю Нестерова, приведя в восторг мужиков, пьющих пиво, и под аплодисменты собравшихся совершил мягкую посадку.
    Компания, в которой оказался носок, была совершенно приличная. Скелет кильки, бычки сигарет и папирос, старая пожелтевшая газета эпохи застоя (с ней никто не общался, потому что в ней было все – неправда!), значок депутата и чей-то плевок. Сам плевок нагло утверждал, что он принадлежал очень известному художнику, правда, фамилию он забыл. Очень кичился плевок своим происхождением, даже значок депутата так не кичился, хотя и был почти что представителем власти. Правда, у него, у значка у этого, аэродинамические свойства были ни к черту.
    Пролетело лето, наступила осень. Пошли дожди. Птицы собирались в стаи и улетали на юг, в Сочи. Носок с тоской и завистью глядел вслед улетающим стаям, вздыхал тяжело, стал молчаливым и невеселым. Выходило так, что небо голубое стало для носка судьбою. Но шло время. Успешно завершилась подготовка к зимовке скота, выпал первый снег, закрылась пивная. Носок успокоился и под белым зимним покрывалом обрел, наконец, долгожданный покой. Зимой метель пела ему песенки, мороз укутывал снежком. Худо-бедно, перезимовал кое-как. Ну а как только первые лучи весеннего солнца приласкали озябшую землю, носок, посвежевший и набравшийся сил, омытый чистыми вешними водами, предстал перед природой во всей своей красе.
    Искрились в лужах ручейки, а в водах ручейков плыли носки. Плыли, радостно крича (в шутку, конечно) во все концы: "Весна идет! Весна идет! Мы молодой весны носки! Она нас выслала вперед!". Это они так, по-доброму, шутя, несколько переиначили на свой лад известное стихотворение Тютчева, положенное впоследствии на музыку известным композитором Рахманиновым. Это плыли носки того самого оперного баритона, который как раз в это время разучивал именно это произведение и в сердцах вышвырнул их.
    На наш носок пахнуло чем-то близким и до боли знакомым. Сердце пронзила приятная ностальгическая боль, сладкая и щемящая. "А что, если…", – мелькнула шальная мысль в голове у летающего носка. "Чем черт не шутит!" – озорно подумал он и, разбежавшись и закрыв глаза, бросился в ручей. И что вы думаете? Поплыл!
    Какому-то скептику вся эта история может показаться вымыслом, бредом белой лошади, инсинуацией. Кто-то, возможно, скажет: "Такого не бывает! Носки не летают!". Ну что ж, усомнившись в вышеизложенном, мы отсылаем к закону известного древнегреческого ученого Архимеда.
    Правда, имеются сведения, что служащий одной из обсерваторий, расположенной на Гималаях, товарищ Н. (мы не можем пока назвать его имя) наблюдал в полдень высокопарящий предмет, отдаленно напоминающий очертаниями носок. Вполне возможно, что это был носок сотрудника редакции. Другими сведениями о носке мы на сегодняшний день пока не располагаем. Ну а уж очевидцев, плавающих носков сегодня мы знаем вполне достаточно, чтобы во всеуслышание заявить: наши носки летают выше всех, в огне не горят и в воде не тонут! Именно поэтому их и продают сегодня по две пары в одни руки.

  А.Мешков

<< & >>