Есть такая партия!
ПОПА, как сила, способная изменить мир.

Как-то раз обратил я внимание на тот факт, что у меня в биографии отсутствует политическая составляющая. Ни разу я не был, ни депутатом, ни кандидатом, ни мэром, уж не говоря о том, что президентом тоже никогда не был, как вы, наверное, уже заметили. Ни России, ни Гондураса, ни даже Ванауту. Этот в Африке. Не знаю, что потеряла без меня политическая жизнь планеты, но я чувствовал, что, мне без политики не прожить. И решил я резко и бесповоротно изменить политическую ситуацию какой-нибудь страны своим присутствием. Написал программу партии и устав, на всяком случае, на английском и русском языках, листовки избирательные создал c кратким изложением моей программы и со своим радостным ликом. Я решил не быть букой, а улыбаться доброй отеческой улыбкой, чтобы людям весело было на меня смотреть. Партия моя называлась просто: "Партия Объединенного Патриотического Авангарда" . Сокращенно – просто и благозвучно – ПОПА. И запоминается легко. А то – ЛДПР, КПРФ, РСХА ни с чем не ассоциируются…
    Программа ПОПА получилась немножко популистской. Самые важные пункты были о легализации проституции и национализации заводов, земли, фабрик и всяческих нефтяных и газовых компаний, искоренения содомии в Думе, введения закона о жесткой половой сегрегации и целибате для депутатов. С такими нехитрыми пунктами я рассчитывал завоевать если не всенародную любовь, то по крайней мере доверие своих избирателей. А на голос Чубайса я, вообще-то, и не рассчитывал. Потом я с закрытыми глазами ткнул в карту обоих полушарий и попал пальцем прямо в Курск. Я неисправимый фаталист. Собрал нехитрые пожитки и поехал. Значит, быть мне депутатом от Курска. Оделся я с вызывающей, эпатирующей непритязательностью: никаких дорогих костюмов от Армани, галстуков от Кензо.
    Джинсовый костюм трехлетней выдержки, кроссовки китайские, футболка, куртка замшевая (1шт). Я сам стал себе политтехнологом, и решил не эпатировать роскошью своих одежд электорат, тем более и одежд таких я меня никогда не было.

"Курский соловей"
Приключения начались уже в вагоне поезда "Курский соловей" . (Кстати, досужие слухи о наличии шумных стай соловьев в Курской области оказались несколько преувеличенными. Индюков, пичужек, гусей и ворон я там видел, а с соловьями не довелось встретиться даже в глубинке. Может быть они появились лишь глубокой ночью, когда я сплю?).
   В вагоне пахло потом, углем и каким-то сложным парфюмом. Там я сразу познакомился с бородатым Серегой и бритым Витей, моими попутчиками. Бородатый Серега в Москве делал внутреннюю отделку квартиры одного генерала, а Витя работал проводником на дальневосточных железнодорожных линиях. Едва я только зачитал им первые пункты программы ПОПА, как вдруг к нам подходит некто лысый в черной кожаной куртке и ко всему этому еще и совершенно бухой. Молвит человечьим голосом: "А кому тут, мужики, билет предъявлять?" . Мне лично было совсем неинтересно читать чей-то билет, а Витя задумчиво так обращается ко мне с безобидным на первый взгляд вопросом: "Я вот все думаю, кем лучше быть, лысым или дураком?"Лысый страшно обиделся: "Ты кого, сволочь, имеешь в виду? Меня что ли?"Наверное, потому он так подумал, что на данный момент кроме него лысых в вагоне и не было. Вопрос завис в пустоте вагонного пространства. Тогда лысый отважно схватил Витя за грудки и приподнял. А Витя, следует отметить, на две головы выше лысого. Точным ударом десницы в челюсть завалил безрассудного лысого. Тот рухнул в проходе и замер. Потом он двадцать минут лежал в проходе поверженный, но непобежденный. Одержимый великоимперскими замашками он кричал нечеловеческим голосом: "На колени! Все! Быстро!"На его призыв никто не откликнулся ни быстро, ни медленно. Ни один из пассажиров так и не встал на колени. Гражданская гордость великороссов не позволила. Не знаю, на что он рассчитывал.
    – Подлый народ в Курске! Хоть я и коренной курянин! – огорченно сознался Витя. Лысый наверняка согласился с этой мыслью после такого удара.
    – Отчего же это так? – спросил я.
    – А в Курске раньше ссылка была. – пояснил Серега. – Это генетика.
    – Я когда в рейсе с такими сталкиваюсь, утром с них штраф беру за моральный ущерб. – поведал Витя, кивая на распростертого в проходе лысого. – А если кто-то не согласен, просто вызываю милицию и ссаживаю. Но чаще всего дело обходится штрафом.
    Пассажиры деликатно обходили распростертого лысого, стараясь не потревожить его: ставили одну ногу в районе паха, а вторую заносили и ставили возле головы. Лысый, в конце концов, поднялся и широко размахнувшись, нанес удар Сереге. Тот ближе сидел. Удар пришелся прямо в стенку вагона. Стена содрогнулась. Серега был намного точнее и лысый снова упал. Это был явно не его день. Потом он угомонился, осознав бесперспективность своего боевого будущего, лег на свою боковую полку, громко пообещав на ночь пассажирам: "Всем ночью глотки перережу!"Не знаю, как кто, но я ему поверил и всю ночь не сомкнул глаз.
   Проводник Витя ушел на всякий случай в ресторан и возвратился далеко за полночь с прекрасным юношей. Они долго громко перешептывались в ночи. Суть их беседы вкратце заключалась в том, что Володя уговаривал юношу перейти с ним в отдельное купе, для интимного совместного досуга. А юноша слабо отбивался и умолял проводника дальневосточных линий: "Отстань от меня Толян!" .
    Утром в привокзальном буфете под претенциозным названием "Эдельвейс"я снова встретил проводника Володьку. Он сидел за столиком уже с другим прекрасным юношей и угощал его портвейном. Постоянством и патологической верностью он явно не отличался. "У любви не женское лицо"— с грустью подумалось мне. Старушка уборщица подошла к моему столику и, смахнув с него крошки вчерашней пиццы, спросила, кивнув на наушники в моих ушах:
    – Это вы что же, музыку слушаете?
    – Да! – Ответил я искренне.
    Старушка сокрушенно покачала головой и пошла прочь, совершенно офигев от такого невероятно высокого уровня технологического прогресса.

"Пусть всегда будет солнце!"Ой! Да, ради Бога!
Курск встретил меня обилием разнообразных предвыборных плакатов, на мрачных привокзальных улицах, с которых на меня смотрели взглядами, исполненными заботой о людях труда, кандидаты в мэры города. Со всех сторон набежали какие-то молодые люди, настойчиво вручали мне предвыборные листовки, газеты и буклеты. (Я тут же включился в предвыборную гонку и тоже стал им вручать свои листовки!) В одной подаренной мне листовке была такой дерзкий предвыборный слоган: гПусть всегда будет солнце!х Это меня ошеломило. Против таких глобальных планетарных заявок мне даже свою программу легализации проституции выставлять стало стыдно. Борьба ожидала быть нелегкой. Не вовремя я попал. Но потом я успокоился. Да пусть будет солнце, в конце концов. И луна тоже пусть будет. Да и небо пусть. И партия моя ПОПА пусть будет, да и я пусть буду.
    Другой кандидат без ложной скромности поставил в газете свой портрет рядом с портретом Путина и написал: "Между нами много общего. Мы молоды, энергичны и любим свою родину!"Конечно, у них в команде опытные политтехнологи, а я работал один. Сам себе идеолог, политтехнолог, стратег и системщик.
    В реке Тускань, что делит Курск на два берега, под мостом, ярким напоминанием о водительской беспечности, догнивал остов автомобиля "Жигули" . Никогда он уже не огласит предрассветные улочки городских окраин ревом своего мотора. Неожиданно на меня мощно пахнуло резкими духами. Это по противоположной стороне улицы проходила красавица-курянка. Будь я членом жюри конкурса красоты, я бы не задумываясь, дал бы ей как минимум, почетное звание "Мисс России" , но она неожиданно заткнув одним пальцем левую ноздрю, громко высморкалась на асфальт, отчего сопля со скоростью пули влипла в асфальт образовав пленку, толщиной в пять микрон. Эта, лишенная эстетического начала, выходка заставила меня пересмотреть вопрос распределения званий.

Чтоб землю планеты крестьянам отдать
Я разместил себя в гостинице "Курск" . Гостиница была хоть и большая, однако, холодную воду там давали два раза в день на час. Зато горячей – хоть залейся!
    Возле стойки администратора толпились футболисты рязанской футбольной команды с красивым сельскохозяйственным названием "Агрокомплекс" . Случись этой команде играть где-нибудь в Габоне, так это название противник мог и не выговорить.
    – Телевизор в номере цветной? – капризно спросил один из спортсменов. Такие эти футболисты привереды. Черт с ней с холодной водой, а вот если телевизор не цветной, тогда придется другой отель искать.
    Потом я, минуя музеи и выставочные залы, отправился сразу регистрировать свою партию. Партии и религиозные организации регистрировали в подразделении судебных приставов.
    – А почему вы не в Москве регистрируете свою партию? – спросила меня женщина-секретарь, полистав документы.
    – Там конкуренция большая. – неожиданно для себя соврал я, хотя, как будущий депутат не должен был этого делать. И мне стало стыдно.
    – Приходите в пятницу! – сказала она.
    – Это поздно! У меня выборы на носу.
    – Но вы можете проводить предвыборную агитацию пока без образования юридического лица и без лицевого счета.
    Я так и решил, мельком взглянув на себя в зеркало. Зачем мне какое-то юридическое лицо? Потом я отправился заказывать печать.
    – Название партии по кругу печати Аббревиатуру будем делать? – спросил деловитый мужик в синем халате, всматриваясь в макет печати ПОПА, выполненный мной от руки.
    – Нет, я не сторонник излишней аббревиатуризации.
    После выполнения мною такой сложной фигуры вербального пилотажа, мужик посмотрел на меня с уважением. Да я и сам слегка был ошарашен. Слово это родилось спонтанно и сорвалось из моих уст словно бешеный воробей. В дальнейшем мне его часто придется употреблять, в связи с не совсем благозвучной фонетической мимикрией при аббревиатуризации названия моей партии.
    – А в центр печати что ставить?
    – Земной шар! – не задумываясь, сказал я. В самом деле: к чему мелочиться.
    Излишняя скромность в политике только помеха. Пусть ПОПА будет боевой международной партией нового типа. Мы легализуем проституцию по всему миру.
    После этого я заказал для будущих членов своей партии красные мандаты в типографии. Что за член без мандата, одно название! Себе я создал мандат N1. Вклеил фотокарточку со своим веселым, многообещающим лицом, вписал данные, поставил печать ПОПА. Организационная работа по созданию партии нового типа на этом завершилась. Пора было идти в народ. И в один прекрасный день пошел я. Красный мандат председателя партии согревал мое сердце. Я впервые в жизни чувствовал себя председателем партии.

Вы слыхали, как кричат чтецы?
Несмотря на то, что на календаре значился трудовой будень, в Курске неожиданно широко отмечался День города. Вообще это был тактический выверенный ход. Народ веселится, уже оттого что не работает, выпьет, попляшет, и скажет: хорошая у нас власть, умеет развеселить, когда надо! Мне лично это было только на руку.
    Широким фронтом можно было вести массовую агитацию трудящихся. По центральной улице имени Ленина шла праздничная пестрая процессия. Впереди – чудо- богатыри земли Курской с картонными не то алебардами, не то п секирами, за ними п какие-то казаки и унтер-офицеры с лампасами и дородные поющие под гармошку курянки в русских сарафанах, следом – актеры местных театров в костюмах купцов и обывателей Х1Х века, солдаты, матросы, ветераны войны и девчушки на роликовых коньках. А на центральной площади был дан по такому случаю торжественный концерт. Программа была серьезной, без каких-то легкомысленных шуточек-прибауточек. Исполнялись музыкально-хореографические композиции и оратории о Курске, исполненные гордости, любви к родному городу и надежды на светлое будущее. Гремел хор, а на подтанцовках – счастливые школьники, освобожденные ради этой мистерии от ига занятий. Со сцены звучали на первый взгляд странные, пугающие меня, как кандидата, своим непостижимым тотемизмом обращения, звучащие многообещающими заклинаниями:
    – Просыпайся наш город-герой! Ты очнешься от страшного сна и встанешь с колен.
    Я сразу вспомнил давешнего отчаюгу, лысого попутчика, пытавшегося поставить народ вагона на колени. Стало быть, хреновы дела у Курска, подумалось мне. Иначе, с какой это стати ему на коленях стоять? А потом выступали чтецы. Я давно уже не слышал настоящих чтецов, полагая, что профессия эта преждевременно отмерла. "Город наш дорогой! Соловьиная столица! Цвети земля моя, полная добра и отваги!"— кричали со сцены чтецы. Пафос стихов сводился к тому, что мы, куряне, фашистов замочили в годы войны, и теперь, если кто сунется к нам – тоже замочим. Зачарованный этим торжеством риторики и декламации, стоял я, замерев от тихого восторга. Тут же в праздной толпе я и начал агитировать за свою кандидатуру.
    – У меня нет машины. Нет особняка! У меня нет даже ни одной футбольной команды.
    Я только что организовал новую партию и мне, куряне, нужна ваша поддержка. Как ни странно, но люди подходили и, ознакомившись с содержанием моей предвыборной листовки, оставляли свои подписи в подписном листе. Но были такие дотошные, что требовали устного отчета и вступали в полемику.
    – А что с Чечней будете делать?
    – Войну прекращу. Границу поставлю с коридором через Панкийское ущелье.
    – А пенсии? Пенсии так и будут мизерными?
    – Пенсии будут расти. Привилегии депутатов отменю!
    – Да врете вы все! Как только станете депутатом, сразу станете грести под себя и забудете обо всех обещаниях!
    – Я не забуду! Я такой же бедняк, как и вы!
    – А деньги вы не платите?
    – Нет! Я беден!
    – Все кандидаты обещают, но никто еще не пытался добиться выполнения своих обещаний!
    Исключение составляли только фронтовики с медалями и орденами на груди:
    – Мы свой выбор уже давно сделали! – отмахивались они от меня. Хотя я обещал им увеличить пенсии. Зато новая партия почему-то понравилась студентам местного университета и медицинской академии.
    – Серега! Женька! – громко зазывал своих друзей глашатай, мой добровольный помощник Андрюха, – Проституцию будем легализовывать! Идите все сюда! Тут в жопу записывают!
    – В ПОПА – корректно поправлял я его.
    – Ну, в попу! Какая разница!
    И студенты выстраивались в очередь, чтобы отдать за меня свои юные голоса. Пару человек я успешно убедил вступить в мою партию.
    – Это надо взносы платить? – подозрительно бурчали другие. После того, как трое активистов сбегав домой, принесли фотокарточки я, на зависть остальным, тут же, на скамейке, выписал им партийные билеты и выдал мои листовки для расклейки по городу. И заметьте, в этот праздничный день я почти никого не поил, никого не подкупал. Все голосовали добровольно. Только лишь одна девушка, подумав, что моя предвыборная кампания, лишь оригинальный способ познакомиться с нею (и она, по-своему была отчасти права!) сказала:
    – Я не буду за вас голосовать! У вас взгляд колючий!
    И я вдруг с тревогой осознал, что мой взгляд, бывший ранее просто похотливым, стал колючим едва я только пошел в большую политику!
    Потом я познакомился с группой местных индусов, детей священного Ганга. На мое предложение вступить в международную партию они ответили просто:
    – Мы не есть может голосовала потому мы гражданину другими страном.
    Потом я переместил свою избирательную компанию в пивные города, как партагеносссе или фюрер какой. В пивной агитировать было легче. Мечтательно попивая пивко, компания там как будто бы ждала горячей полемики. Я не скупился на обещания и на угощение. К концу дня казалось, что не осталось в городе пивной, в которой я бы не провел агитационную работу и не собрал подписи. Я принял в партию еще двоих членов. Пока главным критерием приема было наличие фотокарточки для мандата.
    Торжества и народные гуляния с фейерверком, а так же моя избирательная кампания продолжались до глубокой ночи. Глубокой ночью неподалеку от меня, увлеченного агитацией девушки пуберантной внешности в желтой куртке из плотного пердоплена, вступить со мной, по крайней мере, в партию, остановился милицейский воронок. Девушка смеялась и поощрительно отталкивала своими мощными ручищами мои кандидатские рученки.
    – Все в порядке? – спросил девушку вышедший из машины сержант.
    – Агитирую вступить в свою партию! – поспешно опередил ее я.
    – Документы есть? п из машины вышел еще один сержан.
    – Только партийные. – сказал я. И тогда они предложили мне (если слово "предложили"вообще уместно в данном контексте) прокатиться с ними в отделение, на что я с радостью согласился. А куда бы я делся? В отделении я выложил на стол содержимое своих карманов, среди которых было и мандат Председателя партии объединенного патриотического авангарда. Молодой лейтенант покрутил его в руках, хмыкнул:
    – Попа, говоришь?
    – Ну, и? Обычно мы, партийцы, воздерживаемся без лишней необходимости от слишком частого употребления аббревиатуры.
    – Ну и за что же вы агитируете?
    – За справедливость. За равноправие. И кстати, за реформирование органов внутренних дел. (Этот пункт пришел буквально во время беседы) Я буду предлагать повысить заработную плату работникам правоохранительных органов.
    – Вот это правильно! – одобрил лейтенант, возвращая мне мандат.
    – Но – продолжил я, – в органы брать только здоровых, высоких, крепких парней. А то у нас милиционеры какие-то маленькие очень. А бандиты как на подбор – все крупные особи.
    – Ну, это вы, допустим, преувеличиваете – обиделся лейтенант и рука его снова потянулась за мандатом.
    Но расстались мы все равно по-доброму.
    – Вы, ступайте, к себе в гостиницу. – порекомендовал мне лейтенант на прощание,
    – Не надо больше агитировать, а то вас снова заберут и уже не отпустят. Ночь на дворе, а вы ведь почему-то только девушек агитируете. Этого могут не понять.
    – Так ведь все старушки уже спят, – пояснил я. – А девушки более сговорчивы и трезвы, чем хлопцы.
Врезочка: Стоимость организации партии и избирательной компании на примере Курска.
• Заказать печать партии можно за 500 рублей. Удостоверение – по 70 рублей за штуку. Но это мелочи по сравнению с главными расходами, ожидающими вас в предвыборной борьбе. Официальный максимум размера избирательного фонда простого кандидата в мэры города составляет полтора миллиона рублей.
• Кандидату нужна команда единомышленников, однопартийцев: идеолог, стратег, системщик. Чтобы зарегистрироваться, допустим, кандидатом в мэры, достаточно внести залог 225 тысяч рублей. Но можно и голоса вместо этого собрать. Кандидаты предпочитают отдавать залог. Один рекламный щит на улице стоит от 500 до 1000 долларов. Газетная полоса с текстом выступления кандидаты в среднем стоит от 30 до 37 тысяч рублей. Ролик изготовить на телевидении 500 рублей за секунду. А покрутить его обойдется от 25 до 150 рублей за секунду. Прямой эфир или интервью с кандидатом 3600 рублей за минуту. Раздатчики листовок на улице получают 100 рублей в день.
• Бюджет Курска примерно чуть больше миллиарда рублей. Население: 400 тысяч. Стало быть, в год на каждого курянина и куряночку приходится 2500 рублей. Такая вот забавная арифметика. Откуда такие деньги на компанию? Это и собственные средства кандидатов или средства партии, средства простых жертвователей, бизнесменов, олигархов, интересы которых будет защищать будущий депутат или мэр или губернатор.

В глубинке все спокойно.
В Курске я собрал около двухсот голосов. Но осталась неохваченной глубинка. А ведь именно на нее и рассчитывал я в своей политической борьбе. И вот однажды, в аккурат на Мукосея-депутата, я сел в автобус и отправился в эту самую глубинку. На дальней станции сошел, трава по пояс. Медвинка назывался этот поселок. Крякают утки, гогочут гуси, хрюкают свиньи, блеют козлы. Знакомый с детства щекочущий запах коровьих лепех. Петух курочку догнал и топчет. Телефон отключился. Но что меня поразило больше всего, это отсутствие гостиницы для проезжего кандидата в депутаты. Милиционер, к которому я обратился за помощью, пояснил, что редкий кандидат или турист доезжает до этих мест. Но я все-таки решил внести в программу партии еще пункт о строительстве гостиниц в глубинках. Пусть стоят. Может, и кандидаты тогда будут чаще приезжать.
Врезочка. Медвенка. Поселок городского типа в Курской области.(с1974 года) около 5 тысяч человек. Маслодельный завод. Речка Медвенка.

   Побродив по Медвинке в поисках квартиры, остановился перевести дух в местной пивной. Я предался пороку чревоугодия: заказал там водки и похлебку, постную, как эротический сон коммуниста.
    – А что, Лариса, – спросил я женщину за стойкой бара, когда мы познакомились – коммунисты в поселке есть?
    – Есть. – сдала коммунистов созналась Лориса.
    – А другие партии?
    – Да кто их знает? Я же приезжая. Из Ташкента. Меня это не касается! Все партии одинаковы, как мужики. Только обещают!
    – Вы, Лариса, являете собой ярко выраженный архетип пассивного российского ожидания счастья. – возразил я, – А оно само не придет! Выборы касаются всех!
    А во вторых, ваше заявление по поводу обещаний и их выполнения не распространяется на мою партию.
    Меня несло. Остановиться я уже не мог. Тут стали подтягиваться мужики, простолюдины, незнатного происхождения, как и я. Они с живым интересом стали придвигать стулья к моему столику. Я же открыто и отважно пропагандировал честь, ум и совесть своей партии. Я был златоуст. Я чувствовал себя Лениным, Троцким и Верой Засулич одновременно. Мы вели гуманитарно-политические невинные разговоры, сетуя на трудную жизнь на селе, роптща на неравномерность социально-экономического и научно-технического развития провинции.
   Мы говорили о войне и внешней политике, о стагнации в области производства и валовом национальном продукте, о способах предотвращения отрицательных последствий научно-технической революции и катастрофическом загрязнении окружающей среды. Я обещал искоренить злополучие и собрал-таки подписи с медвинцев и медвинок и вскоре мы стали такой знаете ли "бандой" , сплоченной ценностно-ориентационным единством и коллективистским самоопределением. Хотя один представитель моего электората непочтительно заснул во время моего доклада, уронив голову на стол.
    – Ночевать негде? Не проблем! – хлопнул дружески меня по плечу Лешка, один из неофитов, в анахроническом пиджаке с чужого плеча, большой приверженец классических российских ценностей: водочки с сальцем и хорошего душевного разговора.

Секретарь парткома
Мы купили по дороге свекольной самогонки и отправились на окраину поселка, в дом, где жил Юрка. Смиренный седой вид его в бурой майке и пестрядиновых шароварах обличал преклонные года. Несмотря на редкий волосяной покров на голове, он умудрялся казаться лохматым. Юрка длил свою жизнь безбабно, хотя дважды удостаивался чести быть женатым. Первая жена умерла, когда он сидел в тюрьме. (За то, что крепко отмутузил ее, когда узнал о ее подлой измене).
   Вторая умерла от перепоя. Выпила лишнего. Юра свойства был говорливого, а бранился изобретательно, но беззлобно. Мат в его устах был чудо как пленителен.
   — Епт! Нах… Я сызмальства пил и доселе пью!
    Родом Юра был с Шушенского, что само по себе предполагало его участие в партийной жизни. Но в партию доныне его не брали. А он и не просился. А вот я его взял в вою партию, потому что считаю, что все желающие могут участвовать в жизни страны. Фотокарточку он старательно вырезал из какого-то группового снимка, где ему было лет где-то 15-30.
    – Ленина встречал в Шушенском-то? – спросил я, ставя печать в новенький, пахнущий типографской краской мандат.
    – Да ну! – вполне серьезно отвечал Юрий, – Я ишшо молодой! Мне 65 только.
    Ранним утром, едва только первые алые лучи Авроры позолотили верхушки каштанов, Юрку уже колбасило и шатало из стороны в сторону. В непримиримой борьбе с желанием выпить, он нынче потерпел сокрушительное поражение. Но у него был для этого серьезный повод. Он стал партийцем! Туалета у Юрки не было и в условиях такого откровенного бессортирья, сакральное таинство уринации было принято осуществлять прямо с крыльца.
    – А где у тебя рукомойник? – наивно поинтересовался я.
    – А спиили! – пояснил беззлобно Юрка. – Он же из этого… Как его… Из цветного металла!
    Целый день Юрка, как верный оруженносец, слегка пошатываясь, сопутствовал мне в поисках новых подписей. За время нашего знакомства, он проникся к своему партийному лидеру симпатией.
    – Живи у мине скока надо! А хошь я тебе свой дипломат подарю?
    Гуманистический пафос его предложений полностью компенсировал раннее ритуальное бухание. По сути он был добрейшей жертвой либерализации и эскалации российского пьянства. В этом был его протест против общественного конформизма.
    Мы еще пособирали немного подписей, потом пришла пора нам расставаться. Я оставил Юрке экземпляр программы партии, устав и двухлитровую бутыль пива для поднятия партийного духа.
    – Оставляю тебя секретарем первичной ячейки нашей с тобой партии, – сказал я на прощание. – Агитируй в нашу партию и тебе воздастся! Я, возможно, когда-нибудь вернусь!
    И я уехал, оставив своих обаятельных и доверчивых избирателей с надеждой на лучшую жизнь. Жаль, что на самом деле не имею возможности им реально им помочь. Они достойны лучшей жизни. Меня немного успокаивает то, что я лукавил не больше и гораздо безобиднее, чем реальные депутаты. Просто у нас с депутатами цели разные. Кто-то делает это для реализации своих политических амбиций, кто-то для дальнейшего улучшения своего материального достатка, я же – просто, чтобы рассказать своим читателям об этой стороне нашей жизни.

А.Мешков