|
||
|
ГОРОДА и ЛЮДИ | |
|
||
|
ГОРОДА и ЛЮДИ | |
Передовик капиталистического соревнования
Когда домой придешь в конце пути —
свои ладони в Темзу опусти
Сказать, что после моего прихода дела
у хозяина резко пошли вверх, было бы большим преувеличением.
Я чувствовал, что толку от меня было мало. И, честное слово,
мне было неловко. Эти парни сами легко справлялись с этой работой.
Я был лишним на этом празднике труда. Поэтому в один прекрасный
момент в городке Gravesend, стоявшем на берегу Темзы-матушки
меня легко отдали другому хозяину, которому не хватало умелых
рабочих рук. У этого хозяина был огромный автодром. Наша
задача с рабочим пареньком по имени Эндрю, уложить ровную о
снову, опалубку, которую потом накрыть металлическими
листами 2х2 метра. Основу я с грехом пополам уложил, но когда
стали носить тяжеленные листы, я понял, что судьба подкинула
мне еще одно тяжелое испытание невыносимым капиталистическим
трудом. Посмотреть, как работает русский, сбежались
работники со всего парка. Комизм ситуации заключался в том,
что Эндрю был крупным молодым малым, двухметровым жеребцом,
из которого энергия била ключом, а я маленьким-худеньким,
изнуренным голодом и болезнью российским мужичком. Эндрю
легко вырывал лист из пачки, хватал его и несся вприпрыжку
по полю. Я едва успевал подхватить лист с другой стороны
и спотыкаясь и шатаясь из стороны в сторону, словно
гуттаперчивый Пьерро волочился за ним, норовя упасть
и уронить металлический лист себе на ноги. Первыми
сдали мои пальцы. Они не могли держать тяжелый лист.
И однажды я-таки уронил лист. Эндрю грязно выругался,
а публику это весьма развеселило.
— Дай передохнуть! —
облизывая пересохшие губы, попросил я.
— Мы так до ночи
будем укладывать! — возразил Эндрю.
И мы снова бежали за очередным листом. Сердце
мое отчаянно колотилось в груди, норовя выскочить
навсегда. Нелепо было бы умереть здесь, на английской
земле, в никому не нужной попытке доказать неизвестным,
чужим, безразличным тебе людям, что ты сильный и
мужественный. Я просил у Бога сил, чтобы не доставить
радости охочей до забав английской публике, и не упасть
в грязь лицом. В какой-то момент, я понял, что эти силы
пришли ко мне и я не упаду. За мной стояла моя родина —
Россия. Я вдруг понял, что это не простой звук, и не старая
отцовская буденовка, что где-то в шкафу мы нашли. Так,
наверное, чувствуют себя спортсмены на международных
соревнованиях. Стиснув зубы, я подхватывал железяку и
бежал за Эндрю. Пот стекал с меня градом. Иногда
прохладный ветерок с Темзы приносил мне какое-то
облегчение. "Ветер с Темзы дул! Ветер с Темзы
дул! Навевал беду!" гудел в голове навязчивый
мотив. Это был какой-то нелепый, неравный и жестокий
поединок двух неплохих в сущности наций.
— Ты в норме? — спрашивал
меня всякий раз мой напарник.
— Не волнуйся! — отвечал я.
— Мне кажется, что ты сейчас
упадешь! — сказал мне Эндрю.
— Не дождешься. —
отвечал я. Эндрю в эти моменты чувствовал себя
Богом. Его прямо-таки распирало от гордости.
"Ничего! — думал я с некоторым
злорадством, — я вот сейчас отработаю и уеду в Москву,
где буду сидеть в офисе в белоснежной рубашке (кстати, надо
непременно купить!), а ты будешь всю жизнь таскать
свои железяки!"
В какой-то момент публика, видимо,
почувствовала, что мне приходит конец, и несколько
добрых английских парней подключились к нам, и помогли
уложить весь автодром листами. Я, шатаясь спустился к Темзе
и, бессильно рухнув на мокрую гальку, опустил в прохладную
воду пылающие огнем ладони. Мне показалось, что ладони
зашипели и от них пошел пар.
Хорошего труда понемногу
Не трудом единым жив человек
После такой невероятной трудовой вахты
я твердо решил покинуть этот лагерь труда и отдыха. Если
учитывать, что по ночам мои молодые друзья почти не спали,
а курили дрянь и веселились, если можно назвать весельем
постоянное юмористическое обыгрывание громкого передежа
и перманентного лукуллова пиршества, то это не имело
ничего общего с моими мечтами о чистом деревенском
воздухе и общении со свинюшками. Иногда в маленький
трейлер набивалось десять человек. Я физически устал
от такого веселья, от бессонницы и тяжкого физического
труда. Я гораздо уютнее чувствовал себя в России,
за компьютером. К тому же мои напарники зарабатывали
в день до ста фунтов, а я лишь — 15. Ясное
дело, что те люди, что брали меня на работу —
сильно рисковали. Их могли и оштрафовать и лишить
лицензии. И дали они мне возможность заработать не потому,
что испытывали острую нужду в рабочей силе: им было жаль меня.
Но, запомните, парни: в Англии, есть кому выполнять трудную,
неквалифицированную работу! И безработица у них в регионах —
тоже есть! Нас здесь не ждут! Мы здесь всегда будем
чужими и лишними!
Я объявил ребятам о завершении трудовой
вахты. Мы устроили небольшую прощальную вечеринку, которая,
впрочем, мало чем отличалась от не прощальных. В самый
разгар к нам в трейлер зашел мой угнетатель, капиталист Скотт.
— Уезжаешь? — спросил он меня.
— Уезжаю, Скотт! — ответил я
смачно произнося его имя, без всякой грусти. Паренек
помялся некоторое время, потом спросил.
— У тебя зажигалка есть?
— Нет! — торжествующе
ответил я. — Ты будешь смеяться, но зажигалки
у меня как раз и нет!
Тогда Скотт вытащил из кармана
красивую зажигалку и протянул ее мне.
— На вот. Это настоящий
"Ронсон"! — взволнованно сказал он.
— Возьми на память! Она совсем новая! Ее только
надо заправить бензином! Она будет долго служить!
От неожиданности я смутился и
покраснел. Глаза мои заблестели предательским блеском.
— Ты — классный! —
дружески хлопнул меня по плечу пацан и выскочил из трейлера.
Нет! Определенно, эти англичане, замечательные ребята! Зря
я так на них в начале!
Нищета хуже воровства
Утром я сел на автобус и доехал
до Ромфорда. Оттуда на электричке до Лондона. В
Лондонской электричке было неприлично тихо: никто
не предлагал мне фламастеров, гелевых авторучек, средств
от тараканов, надувных шариков, средств от облысения.
Не было там и нищих. Кресла были мягкие, обитые яркой
материей. Половина моих заработанный невыносимо честным
трудом пришлось потратить на дорогу. Правда, я, с присущей
всякому русскому, любящему быструю езду, изобретательностью,
решил хоть немножко обмануть правительство Ангнлии. Я взял
билет до Стретфорда а сам доехал до Ливерпуль-стрит. На одну
остановку больше. Эта хитрость обошлась мне еще в четыре
фунта. Там стоят такие хреновины, куда ты суешь свой
проездной билет и они тебя пропускают. Я сунул свой —
однако створки не открылись. Напрасно я объяснял служащему,
что я сам я не местный, что у меня украли деньги, что я давно
не ел, что я случайно заснул и проспал остановку. Пришлось
мне кроме стоимости билета доплачивать еще и штраф. Никогда,
слышите, никогда не пытайтесь обманывать английское правительство!
Погода была прекрасная. Светило солнце.
По улицам гуляли пейсатые хасиды, высокомерные негры
с толстыми золотыми цепями, восторженные японцы и
китайцы с фотоаппаратами. Целый день я изображал
из себя туриста: валялся на травке в Hyde Park,
наслаждаясь свободой и безделием. Мышцы мои были
расслаблены, по членам растекалось тепло, наполняя
меня блаженством. Неподалеку от Westminster bridge
я спустился к Темзе-матушке. (если честно, то я,
наконец-то решился помыть ноги и сменить носки.)
Взволновалась матушка-Темза. Вспенились ее воды.
Прости меня Темза! И я опустил в нее свои многострадальные,
натруженные, красные ноги, со вздувшимися синими венами.
Всплыла испуганно кверху брюхом маленькая рыбешка. Когда
я постирал носки — вода в реке почернела. Всплыла р
ыбешка покрупнее. Постиранные носки я привязал накрепко
к ремням своего рюкзака, где они развевались до конца
моего неофициального визита в Англию гордым знаменем
победы духа над бытием.
Когда пришла пора позаботиться
о ночлеге, я доехал на метро до Илфорда и
через пару часов поиска разыскал Гэри. Он с сосредоточенной
внимательностью гинеколога изучал содержимое мусорного
контейнера напротив Mocha Hamburger bar. Гэри очень
удивился, увидев меня живым и богатым, хотя изрядно
потрепанным английской жизнью, а от денег, которые
я пытался ему возвратить, решительно отказался.
— А где Ронни? — спросил я.
— Дома. — ответил он.
Домом Ронни оказался старый автобус
без колес, стоящий в небольшом овраге недалеко
от железнодорожной станции. Это был не только
его дом. К полуночи туда набились еще человек
двадцать мужчин. Почти у каждого с собой было! Стали
вечерять. Это было такое коммунистическое общество.
Все были бедны, но счастливы. Бомжи щедро делились
своими припасами не только друг с другом но и со мной.
В основном это было дешевое виски и бычки от сигарет.
Можете представить себе, как они развлекались! Вонь
стояла такая, что, ориентируясь только по ней, можно
было без особого труда, даже с насморком в кромешной
тьме разыскать этот странный дом с расстояния 10 миль.
Никто не спал этой ночью. Мило так общались, делились
впечатлениями прожитого дня, пукали, смеялись. Все как обычно.
— А что, Гэри, — спросил я своего
друга. — эти люди ведь не всегда жили так? Наверняка, все
были славными мальчуганами в детстве?
Гэри помолчал некоторое время, сделал
большой глоток из бутылки, посмотрел на нее и протянул ее мне.
— Причина, наверное,
у всех одна. Вот она. А в Росси не так?
— Наверное, везде одинаково. —
легко согласился я. — А почему в вашем клубе нет женщин?
— Они уже не женщины… —
горько ухмыльнулся Гэри.
Я в полудреме с надеждой ожидал
наступления нового дня, чтобы немного поспать на чистом
воздухе в тиши Regent Park.
Бомж бомжу рознь
Поутру, умывшись и почистив
зубы в прозрачном ручейке Grand Brook Park, я прочищал
свои легкие, сидя на скамейке и с завистью наблюдая за
юными и пожилыми бегунами. Я решил более не возвращаться
в Ilford. Я решил заночевать где-нибудь в центре,
к примеру в st. Paul Cathedral. Это ведь тоже церковь.
И я поехал в центр. Однако, погода была против того, чтобы я
беззаботно повалялся в тиши Regent Park. Шел противный мелкий
дождь. Стоять на месте было холодно и поэтому я вынужден был
находиться в постоянном движении, как вечный двигатель. Иногда
я заходил в теплое кафе и заказывал себе горячий чай. С этим
чаем я сидел целый час, наслаждаясь теплом. Потом я снова
шел гулять. Я пешком дошел до London bridge, и перешел
на другой берег Темзы. Дошел до Имперского военного
музея и вернулся обратно. Надо Лондоном сгущались сумерки.
На Пикадилли уличные художники укладывали в машины свои
картины. Людей на улицах стало значительно больше.
Сверкали огнями витрины
магазинов и ресторанов. Ароматы вкусной и
здоровой пищи приятно будоражили воображение. Появились
первые нищие. Кстати, среди нищих и бомжей Англии вы не встретите
инвалидов с обнаженными культями, с обезображенными проказой
лицами, без рук, без ног. Там существует программа по защите
инвалидов. Все нищие и бомжи прекрасно себя чувствуют.
В центре был уже совсем другой сорт бомжей. Во-первых
это были молодые люди и выглядели они достаточно стильно.
Они лежали на тротуаре, накрыв свои ноги мешковиной и смотрели
на прохожих как-то уж требовательно, чтоли? И прохожие подавали
им! Никогда я не видел центровых нищих, роющимися в мусорных
контейнерах. Это была бомжовая элита. Они курили не бычки,
а сигареты. С одним из них, пареньком из Осло, по имени
Кевин, я познакомился и разговорился. Мы сидели с ним
на тротуаре перед магазином на Portland Place и курили его сигареты.
— Наша жизнь — это философия.
— рассуждал он. — Благодаря мне, эти люди считают
себя щедрыми и великодушными. Они чувствуют себя
благополучными, только благодаря мне. Спасибо! (это ему подали!)
Я им помогаю каждый день ценить свое счастье. Представь,
у человека какие-то неприятности. Жена ушла. Друг
предал. А вот он подал мне и подумал: Слава Богу, что
я не сижу вот так. У меня все хорошо.
На Piccadilly Circus очень оживленно,
звучала музыка, сирены полицейский автомобилей, смех,
пьяные крики. Там было много уличных музыкантов и
танцоров. Африканцы били в там-тамы и плясали румбу.
Целый час я слушал виртузоную игру уличного гитариста-негра.
Это был потрясающий концерт. Этот парень исполнял классический
репертуар на электрогитаре и играл не хуже Игви Мальмстина.
Для чистоты эксперимента я, выбрал место пооживленней, сел на тротуар
на свой рюкзак, положил перед собой свою кожаную кепку
и стал ждать. За час мне подали всего четыре раза. Получилось
в сумме 3 фунта. Дольше сидеть было холодно. У
меня не было рогожи, чтобы укрыться.
Незаметно пришла пора мне спать.
И я отправился по High Holborn к st. Paul Cathedral.
Было уже около часу ночи, когда я робко стал стучать в двери
собора. Никто не открыл мне. Но зато я увидел полицейского,
приближающегося ко мне, несмотря на холод, в одной белоснежной
рубашке. Я решил не испытывать судьбу и быстро удалился от двери.
Я несколько раз обощел st. Paul Cathedral и нашел несколько
удобных мест для ночевки. Одно из них — густые кустики
под скульптурой лежащего на земле апостола Павла. Там я на
некоторое время прилег, но заснуть не смог, потому что было
зябко. Я понял, что совершил ошибку: в центре меня никто
не пустит в церковь. Но в Ilford возвращаться было
уже поздно. До утра, чтобы не замерзнуть, я добросовестно
бродил по центру Лондона, время от времени присаживаясь
на лавочки, чтобы дать отдохнуть ногам. А утром, совершенно
обессиленный, я поехал в аэропорт Heathrow и заснул там
мертвецким сном в четвертом терминале в зале прибытия.
На следующий день "Боинг"
уносил меня на Родину из красивой и сытой Англии. Я
дурно пах, но был счастлив, оттого, что через пару часов
приму ванну и стану нормальным, чистым и сытым человеком.
Быть бедным скверно в любой стране. Я понял одну важную
вещь, друзья. Счастье надо строить на Родине. Среди своих.
Там мы никогда не станем родными. А работы у нас на всех хватит!
¤ В Англии цена за чек Joint (марихуаны) — 10 фунтов.
¤ 100 долларов равны 63 фунтам.
¤ Стоимость проезда по городу на автобусе и метро — 70 пенсов.
Продолжение будет…потом как-нибудь…
Продолжение будет…потом как
в другой стране…
Александр Мешков
< Раздел: Города и люди >
