|
||
|
ГОРОДА и ЛЮДИ | |
|
||
|
ГОРОДА и ЛЮДИ | |
начало
Гонец из Ганы
"Дым
отечества светлее огня на
чужбине"
Лукиан из
Самоаты
Ранним, погожим утром следующего дня я сошел на берег
Пирея. Есть такой портовый район Афин. Первого, кого я
встретил, был иссиня-черный негр, не очень преклонных лет с
трудовой осанкой индустриального рабочего. В Греции есть
такая примета, если утром встретишь негра, то тебе весь день
маза будет переть. А если с ним еще и поговоришь, то можешь
даже найти кошелек и встретить настоящую любовь.
Поговорить во имя удачи для меня никогда не было проблемой.
– Сдается мне, приятель, что ты не
чистокровный грек! – сказал я ему.
– Ты прав, – не стал спорить он. – Я из Ганы.
– Гонец, что ли? – спросил я. (Ну, это я
так прикололся! Помните анекдот про гонца из Пизы?)
– Почему – гонец? Я ищу здесь работу!
– Лимитчик, значит! А что, в Гане
работы, что ли нет?
– Увы! Нет!
Трудно сейчас в Гане жить!
Слово за
слово. Разговорились. Я по-отечески заметил ему, что, похоже, в
Гане греков куда меньше, чем ганцев в Греции. Ну, давайте,
говорю, все покинем Гану, а кто будет поднимать отсталое
ганское народное хозяйство? Греки, что ли? Какая-то внезапная
боль за далекую Гану и досада на легкомысленных сыновей этой
обезлюдевшей страны пронзила все мое изнуренное сознание. А
негр смутился: не волнуйся ты так за Гану. Я бабок в Греции
срублю, куплю машину, два костюма, а потом вернусь домой и
подниму свое хозяйство. Я немного успокоился. На прощание
мы с ним сфоткались на память.
Я сел
в метро и поехал в Афины. Цена проезда в метро у греков
зависит от расстояния. До Афин от Пирея примерно 400 драхм.
Банка пива стоит столько же. Я долго бродил по булыжным
афинским стезям. Дух невероятной древности присутствовал в
атмосфере. По узким старинным улочкам носились супер-современные
скутеры-мотороллеры. Вообще эта штука весьма
популярна в южных странах. За рулем мотороллера можно
увидеть прекрасную незнакомку в вечернем платье с брюликами
в ушах, и прыщавого подростка. Школьницу с ранцем за спиной
и аккуратного распаренного старичка. Однажды я видел, как
мимо меня на огромной скорости, преодолевая земное
притяжение, как на СУ 127, пронеслась греческая старуха,
словно обезумевшая Грайя. На ее искаженном от перегрузки
лице, отразился неземной ужас. похоже бабка просто забыла, где
у нее тормоз. Как-то она там сейчас? – ловлю себя порой на
мысли. остановилась ли? Или по сю пору несется по просторам
древней Эллады, распугивая людей и животных. Помнит ли она
меня, сухопарого, кудлатого паренька, испуганно прижавшегося
к каменной стенке? Побродил я по руинам Афинского
Акрополя, пытаясь представить себя не самым прилежным
учеником Сократоса.
Потом, ввечор,
шатался по Омонии в поисках дешевого отеля. Думаю, первое
время в дешевом поживу. А потом, когда разбогатею и забурею,
переду в "Sheraton". Спрашиваю у очаровательной, но без
одного переднего зуба, рецепшен:
– Есть у вас дешевые номера для бедного
студента?
– Вы – студент? – искренне
– удивляется она.
– Первого курса.
отвечаю не моргнув глазом.
– Здесь? В
Афинах?
– Зачем, в Афинах? В
Оксфорде! Неужели по акценту не заметно?
Девушка смотрит на меня с
недоверием.
– Вы не смотрите, что я
несколько староват для первого курса. Я просто не самый
прилежный студент, поэтому долго учусь. И жизнь у меня
тяжелая. Она исказила мою внешность.
Я поселился в центре Афин, в Омонии,
на улице Шатобриани, в маленьком отельчике под названием
"Юэроп". Не "Хилтон", конечно, но жить кое-как
можно. Регистрация была весьма условна. Хозяин записал мою
фамилию на каком-то легкомысленном клочке бумаги, даже не
испросив у меня паспорта, взял бабки и выдал ключ. Мой номер
представлял собой чертог разорившегося сибарита, яркий
образец стиля пауперистского минимализма. Из мебели там
была только кровать и тумбочка. Туалет совмещен со спальней.
Но мне этот номер нравился больше, нежели аккуратно
подстриженные кустики мирта или лоха возле казино "Родос".
Главное – у меня теперь была крыша! И потом я ведь целыми
днями бродил по улицам Афин, играл на гитаре и пел песни.
Весчерами и садился в какой-нибудь паб. В отель возвращался
только поздней ночью. На улице я, кстати, зарабатывал гораздо
больше, чем в кабачках. Правда, иногда мне везло, и хозяин
бара просил меня убрать столики или подмести помещение и
тогда я становился богаче на две-три тысячи драхм.
Греки
"Народу нужны не отвлеченные идеи, а прописные истины"
Анлуан де
Ривароль
"Изучение ругательств
народов – хороший путь к постижению их
святынь"
Григорий
Ландау
Моя
немного странная, вся в рубцах жизнь иногда преподносила мне
подарки в виде интересных друзей. Я познакомился со многими
греками. Разные они. В Афинах я перестал общаться с солнцем,
отчего необходимость в бритье как-то сама собой отпала, и
поэтому очень скоро стал похож на слегка потрепанного
жизненным штормом древнего грека. Ко мне на улицах стали
подходить такие же неухоженные греческие мужики с багровыми
закатами одутловатых лиц, предлагали покурить травки или
понюхать немного кокаину. Но подходили и интеллигентные
люди. Видимо, что-то в моем облике выдавало поэта. Наверное
– гитара!
Один греческий парень,
рефлектолог по профессии и Андриянос по имени, меня сильно
удивил. Сидим, бухаем в баре "CLOE". Я ему рассказываю о
своей жизни в Греции. И тут он в восхищении
восклицает.
– Да ты, прямо, как Глеб
Успенский!
– Откуда, ты, грек, знаешь
Успенского? – воскликнул я, потрясенный. Успенский, насколько
я знаю, не самый читаемый в мире автор.
– А что тут удивительного? Я ведь и
Толстого читал!
– Да, хрен с ним, с
Толстым! Его знают даже в Африке! Откуда ты Успенского
знаешь?
– Видите ли, Александрос! Мой
дед был родом из России. Он женился на болгарке и некоторое
время жил в Болгарии а потом переехали в Грецию. Я, знаете
ли, порой и сам часто чувствую себя эдаким Обломовым.
Ничего делать не хочется.
– Обломов,
брат, это не только, когда ничего делать не хочется. Это еще и
доброе, большое сердце! – назидательно сказал я ему.
А видели бы вы, как разбираются
между собой потомки Зевса! Это целое представление. Если
между греками возникла распря, они с первых минут начинают
громко хулить друг друга, разъяряясь с каждой минутой все
сильнее и сильнее.
– Ты малака!
– кричит один.
– Кто малака? Я малака?
Как смеешь ты! А ты… Ты знаешь, кто ты?
– Ну, кто я? – любопытствует первый.
– Ты… Ты… – задыхаясь от
гнева кричит другой, – Ты – малака!
– Малака? Ах, ты… – первый от гнева синеет и чуть не падает
в обморок. – Малакой он меня называть еще будет! Да я тебя за
такие слова!!!
Кажется, еще минута и
они сцепятся в последнем смертельном бою словно Ахилл с
Парисом. Но, не дождетесь! Самое большее, что они могут друг
с другом сделать – это пихаться в грудь, делать саечки и
угрожающе замахиваться. А все потому, что в греческое
законодательство предусматривает очень крупные штрафы за
рукоприкладство и нанесение телесных повреждений. Так что
дерущиеся всегда подвергаются риску попасть на крупные
бабки! Немного погодя они разойдутся, чтобы забыть это
досадное недоразумение. Потому что они совсем не злые. Скажу
больше: греки совершенно несчастные люди. У этих потомков
Демосфена всего одно ругательство!!! Оно звучит, как вы,
наверное, уже догадались как: "МАЛАКА", что означает что-то
типа – рукоблуд несчастный. Этим ругательством пользуются и
взрослые и дети. Оно звучит в повседневной речи так же часто,
как "здравствуйте" (ясу) и "спасибо" (Эфхаристо).
У греков всего одно, но красивое и
нежное слово для обозначения женской йони (Ну, думаю,
индусские пацаны меня поняли!). "Муни" – называется это
желанное место. Зато для мужского юй-хэна (китайцы
– молчать!) у них в языке нашлось целых три слова: "путсос",
"кавли" и "асолу". Backside, что в переводе
с английского – просто "жопа", по-гречески произносится
как "коллос". Что-то в
этом слове слышится величественное. Помните "Колосс
родосский!" Теперь понимаете, что греки имели в виду? Но
самое смешное, что все эти слова нематерные, нормативные. С
таким же успехом вы можете послать своего недруга в спину, на
ногу, или на руку. Иногда они говорят "пуштис" – что значит
– пидор, но очень редко, только когда знают наверняка. Но это
тоже не мат, а только констатация факта. Так же можно сказать:
"Ты шофер!", "А ты– гончар!". Об этом мне поведал большой
знаток греческой ненормативной лексики, пожилой бомжака,
наркуха и алкаш по имени Томас. Он уже в начале нашей
встречи был слегка обдолбленный, обкуренный и обторченный.
Томас лет десять сидит на кокаине и своей жизнью весьма
доволен. Когда-то давно, у него была жена и дочь в далекой
греческой деревушке. Но вот он приехал как-то на заработки,
да так тут и остался. Отрубился Томас сразу же после
завершения своей лекции, столь же неожиданно, сколь и
вовремя.
Соотечественники
"Не уверен – не уезжай"
Борис
Замятин
Я их
встречал в самых неожиданных местах. Я узнавал их по молве и
по тревожным взорам. В Риме в обменном пункте сидит
девушка. Посчитала мои деньги и говорит по-русски:
– Тридцать семь!
– Вот тебе раз! Русская
значит!
Ее звали Наташа. Она из
подмосковного Монино. Не знаю, почему, но как-то
обрадовался я. В Греции тоже русских много. Я не имею в виду
туристов. Я говорю о тех, кто там постоянно живет. Разных
людей я там встречал: хороших и не очень. Как-то стою возле
газетного киоска в Омонии. "Комсомолку" там
покупал, кстати! Она стоит 1500 драхм. 3 доллара где-то. Слышу
русская речь. Две женщины стоят.
– Из
России? – спрашиваю со свойственной мне проницательностью.
– Из Грузии. – отвечает одна. Лидой ее
звали. В Афинах она живет уже семь лет. Квартиры богачей
убирает. Раньше-то, в Грузии, она инженером-проектировщиком
была. Квартиру только у себя убирала.
– Тоскуешь по родине-то? (кто ж тебе
скажет правду, чудак ты человек!)
– Первые два года тосковала, а сейчас уже все прошло! – ответила
она.
На Родосе один смуглый
странный субъект с греческим именем Константинос по
фамилии типа Обдудонис, подсаживается ко мне в баре, где я
играл: разговоры заводит (по-русски, но с каким-то кавказским
акцентом). Я ему честно рассказываю о своем житье-бытье.
Говорю, работать хочу! Трудоголик я! Он мне вдруг говорит: Я
продуктами здесь занимаюсь. Оптовой закупкой и торговлей.
Знаю, места, где ты можешь заработать! На уборку винограда
ты уже опоздал. Оливки хочешь собирать? Завтра я тебя туда
отвезу на машине!
Я поначалу
согласился, а потом вдруг застремался. Все-таки, акцент какой-то
кавказский! (вот ведь до чего стереотипы нас доводят!) Вдруг,
он меня в рабство продаст. Не хочу быть рабом. Но
отказываться было уже поздно. На утро он позвонил мне в
машину на мобильный. (Я в ту ночь ночевал в разбитом
"Фольксвагене" на автомобильной свалке.) Через полчаса он
заехал за мной, я пересел из своего "Фольксвагена"в его джип, и
мы поехали в горы.
Он болтает
оживленно, а у меня на сердце неспокойно. Чего это он такой
оживленный? Чего разболтался? Внимание отвлекает, значит.
Может, выскочить, пока не поздно. Пока я думал, да гадал
– приехали мы в оливковую рощу. Оливки это, как я теперь понял,
– это маслины. Они бывают разных сортов по времени
созревания. Их собирают там почти круглый год. Гляжу: там
человек пять мужиков стоят, палками долбят деревья, под
которыми сетку металлическую
расстелили.
– Привет, говорю, эллины!
Поздравляю вас! Теперь вам станет значительно легче! Я теперь
буду с вами работать!
Тут один из них
как заорет на меня на каком-то странном гортанном наречии.
Руками машет около моего лица, того и гляди по морде заедет.
Константинос что-то ему говорит, успокаивает, а тот все больше
распаляется. И я тут вдруг с удивлением начинаю по-ихнему
понимать! И вот, что я слышу!
– А ну,
ступай на хрен отседова, беложопый! Пока харю твою
беломазую не начистил! Мы тут уже давно забили место! Самим
работы не хватает!
– Поехали отсюда!
– сказал Константинос. – Это албанцы. У них тут все схвачено.
Чужих они не пускают.
Мы потом
объездили с ним еще несколько деревень. Он хотел меня в
козлопасы отдать, и в гончары, но везде уже работали
гастрабайтеры из Албании или Пакистана. Их нелегально
пачками переправляют из Турции (Берег Турции виден с острова
невооруженным глазом!) целыми бригадами и втиснуться в эти
бригады практически невозможно! Я уж не говорю о том, чтобы
– возглавить! Константинос возил меня по Родосу целый день и
не продал никому в рабство, за что я ему очень благодарен.
Рабство, как форма организации труда мне претит! А чего
возил? Ни денег не взял, ни адреса. Просто бывают такие
странные, простые люди! Земляки российские.
Другой мужик, в Афинах,
Григориосом звать, (Гришка, значит!) плут такой оказался. Он
представился менеджером супермаркета. Я с ним в первый же
день познакомился в баре, где я русские песни пел.
– Я, брат, тоже из России. Из
Краснодарского края.
Поболтали
немного. Он вдруг такое участие ко мне
проявил.
– Я тебе дешевый отель
устрою! За 15 тысяч драхм. И дешевый билет до Москвы
достану! За 300 баксов.
Я сказал, что
мне пока не надо. Что пока у меня с деньгами проблемы. А
потом сам нашел отель за 6 тысяч драхм, а на билет мне друзья
потом дали. Он стоил 230 баксов.
Однажды на улице встретил музыканта-гитариста. Сидит на
небольшом комбике, наигрывает на гитаре "Бесаме Мучо".
Спрашиваю по-английски:
– Кто
таков? Чьих будешь?
– Русский я!
– отвечает по-английски. – Славкой звать меня. По фамилии
– Судаков! Я из Нижнего Новгорода!
И
снова какое-то радостное чувство разлилось в душе. Хорошо,
что нас так много везде!
– Браток!
– (кричу по-русски!). – Я тоже русский! Как ты тут? Не
скучаешь?
– Нет! – говорит. Пять
годков я уже тут живу. Вот в мае к маме ездил. Днем на улицах
играю. И вечером в кабаках работаю.
– Полиция не гоняет?
– Да, нет. Главное
– больше получаса на одном месте не
играть!
– А тоска по родине не гложет?
По друзьям не скучаешь?
– Друзья у
меня тут есть. – отвечает Славка. – А тоски по родине
– нет!
– Друзья-то хоть – русские?
– Разные есть. Интернешенел, в
общем!
– Ну, а язык-то ихний тебе
дается? Изъясняться-то как-то надо!
– Да, они здесь все по-английски размовляют! Так что проблем
нет!
– А давай, как-нибудь вместе
поиграем? – простодушно предложил я.
– Э! Нет! Приятель! Работаю я всегда
один! Дружба дружбой, а бизнес – врозь!
Вот такие они – наши люди в Греции.
Александр Мешков
< Раздел: Города и люди >
