© А. Мешков
	ГОРОДА и ЛЮДИ

Продолжение. "Московские записки"

   1. Выхожу утром из своей квартиры. Запираю дверь на ключ. Из соседней двери выходит иссиня черный негр. Улыбается ласково и говорит приветливо: "Здравствуйте!". И тоже запирает свою дверь на ключ. Стало быть мы — соседи! Стало быть, и он тоже — лимитчик?
   — Откуда ты, приятель?
   — Из Сенегала! — просто отвечает. — Живу я тут!
   Понаехали в Москву! Проходу от них нет! - бурчит мой внутренний голос. А может быть — желудок.

   2. Утром как-то обнаружил в кармане номер телефона с именем Лена. Звоню. Очень приветливая девушка с милым голоском. Лица, убей, не помню. Старый уже стал. Назначил ей свидание возле Государственной Думы. Думаю, там не перепутаю. Она же меня точно помнит. Подойдет сама. Пришел минута в минуту. Стою, жду. На мне черные брюки, черная майка, черные ботинки, и черный кожаный пиджак. Да еще солнечные очки надел. Солнце светило в глаза. Подходят иностранцы, спрашивают на ломаном великом и могучем разрешения сфотографироваться на фоне Государственной думы.
   — Давайте, только быстро! — разрешаю я, не очень-то довольный. Они понимают, что я добрый, но просто мне может от начальства влететь и поэтому фотографируются быстро-быстро. Подъезжает съемочная группа телевидения, вытаскивают аппаратуру. Один из них подходит, представляется: такой-то, такой-то, вот разрешение снимать в Думе. Внимательно изучив документы, я благосклонно киваю на дверь: проходите мол. Старушка, наблюдавшая эту сцену, подходит, спрашивает:
   — А что — таки всем можно пройти на прием?
   — Абсолютно всем! — отвечаю. — Только надо предварительно записаться.Тут и девушка подошла. А я уже как-то поривык к роли секъюрити. И уже уходить не хочется. Ощущая свою причастность к государственным делам, свою необходимость именно на этом важном участке, и свое величие. Если, не к ночи будет сказано, доведется расстаться с журналистикой, пойду Думу охранять. Опыт у меня есть. Да и народ меня уважает.

   3. На фестивале латиноамериканской песни в парке "Эрмитаж" все кругом танцуют, подпевают смуглым темпераментным исполнителям. Лишь только одна девушка стоит в сторонке, грустно платочек в руках теребит.
   — Не хотите выпить немного вина? - спрашиваю я просто и открыто.
   — Вина я уже попила… Мне бы пописать… говорит она, опустив глазадолу.
   — А в чем проблема? — недоумеваю я.
   — Там за деньги! — печально кивает она в сторону туалетов.
Да! Бедному человеку такая радость недоступна на этом празднике. 5 рублей стоит справить нужды. Только богач может позволить себе подобную роскошь. Бедняк же вынужден орошать кусты, или мучаться, если у него осталась хоть толика совести. Ну что ж! Великодушно угощаю ее походом в туалет. Возвращается радостная, вся так и светится счастьем. Как мало надо бедняку! Теперь уже угощаю стаканчиком вина. Потом — другим. Третьим. Потом снова туалет. Потом вино. И так до утра.
   Утром будит телефонный звонок. Юный голос спрашивает:
   — Вы зубы отбеливаете?
   — Разумеется! Каждый день, — отвечаю спросонья.
   — А куда я попал?
   — Ты — попал, приятель!

   4. Как это в песне поется: "Хлеб всему голова…". Постой, постой… А, что же тогда всему — мясо?

   5. Велика Россия и богата, а вот овального кабинета у нас почему-то нет!

   6. С одной стороны курить сигареты вредно, а с другой — горячо!

   7. Купил сборник практических рекомендаций: "Как стать евреем". Интересно!

   8. Перед новым годом милиция производит тотальную проверку всех квартир. З0-го декабря звонок в мою квартиру. У меня грохочет музыка и шампанское уже открыто. Сам я — нарядный открываю, не спрашивая.
   — Участковый Пупкин! — представляется милиционер. — Проверка документов. Предъявляю ему удостоверение "Комсомолки". Он удовлетворен.
   — "Дип Перпл"? — кивает он в сторону крохочущего магнитофона.
   — "Гранд фанк" — уточняю я.
   — То-то я слышу что-то родное… - улыбается он. — В вообще, вы спрашивайте, когда двери открываете!
   — Да я вообще-то гостю жду.
   — Все равно! — он берет под козырек.

Московские юмористы

   Как-то позвонил приятель мне, актер кукольного театра Женя и пригласил на заседание клуба московских юмористов "Чертова дюжина".
   — Тебе это пригодится! — пообещал он. - Там будут редактора различных изданий, где юмор печатается.
   Вообще, к сорока пяти годам пребывания на земле я понял одну важную вещь: все в этой жизни когда-нибудь да пригождается. И пошел я на эту "Чертову дюжину". Клуб юмористов своего помещения не имеет. Не велики шишки! Поэтому заседание проводятся, где попало, где придется, куда Бог пошлет. В этот раз попало проводить его в ассоциации московских драматургов, которая как раз свое помещение имела в подвале в районе метро Третьяковская. Юмористы Москвы, по большей части оказались аккуратными старичками с какими-то значками на грудях, очевидно, указывающими на их заслуги в области юмора. Юношей не было. Видимо, человека пробивает на юмор ближе к старости. Хотя, я, конечно же, преувеличиваю и шучу. Возраст у меня уже тоже как бы обязывает с юмором относиться к окружающей действительности. А ничего не остается делать, как относиться. Не относиться, никак не получается. Юмор мне строить и жить помогал в прямом смысле этих слов. Долгие годы я вел беспечный образ жизни безработного писателя-надомника и жил только за счет мизерных гонораров присылаемых мне из многочисленных юмористических изданий.
   В маленькую комнату набилось человек сто. Я поспешно занял место за столом Президиума. Из присутствующих я почти никого не знал. Перед началом заседания Женя, который тоже был членом этого клуба, успел меня представить только поэту Сергею Сатину. Председатель клуба юмористов Инна Савельева вдруг стала звонить в колокольчик и объявила о начале заседания. Тут стали выступать редактора газет и журналов и призывать юмористов скорее заваливать редакции юмористическими рассказами посвященными Новому году, обещая солидные вознаграждения.
   — Только, ради Бога! — умоляли они, — покороче пишите! — Объем каков! — кричали с мест старички-юмористы, записывая в своих ветхих блокнотах слово "короче!"
 nbsp;nbsp;— А гонорары какие? А когда надо написать? Сроки какие! Редактор медицинского издания заказал рассказы на медицинскую тему. Редактор журнала для семейного чтения заказал рассказы, короткие, по-возможности, смешные и без скабрезности. Ничего себе! Я даже не стал записывать его телефон. У меня без скабрезности смешные не получаются. Я знаю, я пробовал. Бесполезно. Редактор экономического журнала заказал юмористические рассказы о бухгалтерском учете и годовом отчете. Журнал министерства путей сообщения — рассказы о железнодорожниках и проводницах. Редактор газеты энергетического комплекса заказал смешной юмористический рассказ с юмором о задолжности по электроэнергии. Вот так решается вопрос занятости юмористов в Москве. Пиши, только успевай! Только короче пиши! Потом кто-то из присутствующих юмористов стал зачитывать свои афоризмы. Проверяя на подготовленной публике уровень своего юмора. А потом встал вопрос о приеме нового члена в клуб, то есть меня. Когда назвали мою фамилию, юмористы захлопали владоши.
   — Знаем! Знаем такого! — послышались возгласы.
   — Я не знаю! Пусть что-нибудь прочитает! - закричал какой-то угрюмыйаноним!
   — Не надо! Мы его знаем! — возразили другие, желая сократить официальную часть заседания и перейти ко второй его части, то есть, непосредственно к банкету.
   — А я не знаю! — уперся упрямый аноним! — Пусть читает!
   — Не надо! — взмолился кто-то, подозревая, какое ему предстоит мучение.
   — Но я его не знаю! — в отчаянии воскликнул аноним.
   — Ладно! Читай, только покороче! - согласили недовольно остальные.
   — Юмористы все любят — покороче, понял я замечательную мысль.
   — Да я ничего и не принес, — солгал я. — Я не готов.
   — Все равно — читай! — Настаивал на своем аноним, который был незнаком с моим творчеством. Я, кстати, тоже с его творчеством незнаком, однако никогда ини за что не попросил бы его почитать что-нибудь свое. Никогда! Ни за что! Хотя вру! Нагло вру! За тысячу долларов я бы попросил! Пусть за тысячу долларов почитал бы мне что-нибудь свое. Только покороче. Афоризм какой-нибудь пусть бы прочитал. И тогда я стал читать один из своих худших рассказов, как назло оказавшийся первым в папке. Надо отметить, что и чтец я худой. Что-то мешает мне хорошо читать. Я волновался как мальчишка на первом обрезании, читал без выражения, а иногда, наоборот, с каким-то дурацким нецензурным выражением, с каким-то непонятным йоркширским акцентом, заикался как Зиновий Высоковский, картавил как Ленин, шепелявил, путался, проглатывал целые слова и предложения. После прочтения в зале воцарилась мертвая зловещая тишина.
   — Да… Дела… — протянул задумчиво онаним, покачивая огорченно головой. — О-хо-хо…
   — А ты-то! Ты-то вроде смешнее пишешь! - пытался меня кто-то защитить. Это уже другой онаним.
   — Этот рассказ был опубликован в прошлом номере журнала "Вокруг смеха! — воскликнул в отчаянии Женя, подсунувший мне этот чертов рассказ.
   — Это не критерий! — Покачал лысей головой как бы с сожалением торжествующий аноним.
   — Так! Давайте голосовать! — сказала Инна Савельева, тревожно поглядывая на часы. Время неумолимо утекало сквозь корявые пальцы нашей бесполезной дискуссии. Проголосовали. Против моего существования, в этом мире в качестве члена ассоциации московских юмористов был только тот самый онаним и еще один человек по фамилии Белкин. Белкин, это человек из клуба знатоков. Он в "Комсомольской правде" за небольшие деньги, а больше из чувства противоречья, ищет различные ляпы и часто их находит именно у меня. Потому, что у меня очень богатый словарный запас, а значений многих слов из этого запаса, я так до сих пор не знаю. Да, похоже, так и не узнаю. Но, не выбрасывать же их из-за этого из своего запаса! Запас карман, как говорится, не тянет. Но ведь и многие читатели не знают значенья употребляемых мною слов. Помните: "Есть речи — значенье, темно, иль ничтожно. Но их без волненья читать невозможно!" Это — про меня.
   Когда Белкин приходит в редакцию, наступает зловещая тишина. Потому что он приходит, чтобы поведать злую весть о "ляпах". "Ляпы" бывают разные. За одни ляпы могут наказать, а за некоторые и посадить. А то ирасстрелять. В общем, приняли меня. А после этого все стали доставать из сумок припасенную нехитрую снедь: огурчики, сальце, селедочку, водочку, винчишко, колбаску, лучок, петрушечку, стакашки, и принялись общаться, собственно ради чего они и собрались.
   — Ты, сынок, не обращай на него внимания! — сказал мне доверительно какой-то старикан, положив руку на плечо, имея в виду анонима. — Он — гавно!
   — Да я и не обращаю! — успокоил я старичка.
   — Вот и славно! — успокоился старичок. - Вы прочитали славный рассказ! — солгал он тут же зачем-то. — Он не предназначен для чтения вслух. Есть рассказы, которые нужно читать только глазами, вкладывая в них свое личное выражение и смысл. После первого стакана Женя сунул мне в руки свой рассказ и заставил его прочитать. Рассказ был несмешной и я сказал, что для того чтобы оценить глубину заложенного в рассказе смысла, его нужно читать только в одиночестве и в полной тишине. А про себя пошутил, и в полной темноте. Желательно с бабой под боком. С прехорошенькой. Хотя, постой! Это ведь в темноте! Забывать стал я начало своих шуток.
   Потом мы вышли покурить, и тут ко мне подошел невысокий лысеватый, седоватый человек, обнял горячо и сказал: — Вот с кем я давно хотел бы выпить!Хорошо, что только выпить, подумал я с присущим мне горьким юмором. Это человек был Борис Крутиер, автор замечательных афоризмов. Вот уж кто пишет коротко, так это Крутиер. Потом подошел Антон Макуни, автор еще большего количества коротких юмористических рассказов. Такого количества юмористических рассказов я еще в жизни ни у кого не встречал. Кажется у Антона их несколько миллионов. Или миллиардов. Ну, что-то около этого. Антон может их писать по десятку в день. Антон сказал, что мог бы стать моим промоутером. (Такого слова он не сказал, вы не подумайте про него плохо. Это я выпендриваюсь время от времени. Такая у меня зловредная натура!) Я дал ему пару десятков своих рассказов, на что Антон сказал: "Но я ничего не обещаю. У тебя рассказы — специфические!" Что он при этом имел в виду, я не понял. Хуевые, что ли? Так прямо бы и сказал! Так я стал членом московской ассоциации юмористов "Чертова дюжина". Этот день я запомню и пронесу через века.

Лариса

   Как-то мой хороший приятель Олег пригласил меня на вечеринку в ресторан тайской кухни. Кроме меня он пригласил большое количество звезд различной величины. На вечеринку я безнадежно опоздал, потому что меня до этого пригласили на митинг к Американскому посольству коммунисты и неофашисты. Хотелось попасть и туда и сюда. Везде так интересно! Не могу же я разорваться. Натусовавшись вволю, я бы даже сказал — всласть, на митинге коммунистов возле американского посольства, я все-таки пришел в ресторан тайской кухни. Если не потусуюсь, справедливо думал я, то хоть тайской кухни отведаю. И как в воду глядел. Тусоваться все уже перестали, а сидели и мирно вкушая прелести тайской кухни. Олег встретил меня с распростертыми объятиями и усадил за свой столик, за которым уже сидели две женщины, одна из которых была прекрасна. Олег представил нас. Прекрасную звали Ларисою. Меня же — наоборот - Александром. Не прекрасную я незапомнил по имени. Я ее запомнил по другому признаку. Она представляла одну из скандальных московских газет и была весьма претенциозна и манерна.
   — Я люблю все красивое! — пылко заявила она. Я подумал про себя с присущей мне объективностью, что, судя по ее заявлению, она себя явно недолюбливает. А меня наоборот, должна тотчас горячо и немедленно полюбить.
   — А я люблю все страшное и безобразное. - сказал я, чтобы как-то успокоить ее, польстить что ли. — Отсутствие красоты в человеке с лихвой компенсируется другими качествами. (Деньгами, например! Прим. Автора.)
   — А я в Монголию завтра улетаю, - поддержала разговор Лариса.
   — По какой нужде? — поинтересовался я искренне. В самом деле, пошто люди летают в Монголию? Разве не осталось уже других стран, в которые можнопо лететь?
   — По работе. — ответила, грустно улыбнувшись Лариса.
   — А где служить изволите? — спросил я простодушно. В этот миг мне показалось, что Лариса, чуть было, не поперхнулась тайским супом из козьего молока с огурцами.
   — На телевидении. — ответила она, с удивлением глядя на меня, как монгол, на новую юрту. Или лучше, как таец на новое блюдо тайской кухни.
   — Интересно, — вежливо сказал я. — Чем же вы там занимаетесь?
   — Да диктор я. — ответила с каким-то отчаянием Лариса. Непрекрасная журналистка смотрела на меня с нескрываемым презрением.
   — Вот как! Что ж… неплохо. — одобрил я.
   — Вербицкая моя фамилия, слыхали, может быть? — с угасающей надеждой спросила Лариса. Мне было неловко. Нехорошо, как-то получалось. Звезда телеэкрана передо мной сидит, а я вот так сижу, без эмоций. Некрасиво как-то. Честно говоря, Лариса на экране какая-то другая, или я просто такой невнимательный. Ну, не узнал! Оплошал я. Богатая, зато будет! Но зато я сразу отметил, что она прекрасная!
   — Сам-то я не местный, — начал неловко оправдываться я, но осекся, заметив, как на соседнем столике посетители взволнованно стали выгребать мелочь из кошельков.
   — Да я на российском первом канале работаю. Утренние программы смотрите? — спросила Лариса, искренне смеясь.
   — О! Да! А как же! — воскликнул я несколько театрально. А сам, если честно, кроме MTV ничегошеньки не смотрю. Чтобы как-то сгладить неловкость, я высказал несколько конструктивных, одобрительных замечаний в адрес руководства первого канала, и на всякий случай сделал несколько дерзких выпадов в адрес других каналов. Неловкость была заглажена. Лариса даже согласилась подбросить меня на своей машине дол ближайшего метро. И подбросила.
   — Хорошая машина, — одобрительно отозвался я о Ларисиной машине, хотя, если честно, ни черта не смыслю в машинах. Я решил теперь обо всем отзываться одобрительно, на всякий случай. Да я вообще, если объективно, то и так, без всякого насилия, над собой, кол всему миру в целом отношусь весьма одобрительно.
   — Гавно, а не машина! — так по закону подлости должна была мне ответить в этот день Лариса. Но она ответила по-другому:
   — Да. Хорошая. Только это не моя. Я свою разбила позавчера.
   — Как! — возмутился я. — Не может быть! — Не одобрительно отнесся я к этому сообщению.
   — Да, пьяницы какие-то врезались в меня, - печально сказала Лариса.
   — Ну а вы-то, вы то что? Не пострадали? — в волнении я стал осматривать Ларису с ног до головы.
   — Да мне ничего. А машине — конец! Ну что я с ними ругаться, что ли, буду? С них и взять нечего. Одеты, как бомжи.
   Вот такие они, звезды нашего телевидения. Простые, красивые и добрые. Только вот пьяницы их достают. Даже на машинах! Хотя, пьяницы всех уже достали!

Георгий.

   Легенда российского джаза, композитор и дирижер, бессменный руководитель ансамбля "Мелодия" при одноименной студии грамзаписи, Георгий Гаранян гордится своей новой квартирой не меньше чем своими произведениями. Дома он ходит в шортах и в ковбойке. Георгий провел подробную экскурсию, показал мне свою студию, полную всяческих электронных прибамбасов. Квартира и в самом деле хороша. Дом сталинский с высокими потолками. Он расположен чуть в стороне от Кутузовского. Тихий такой райончик. Красивый.
   — Давайте, Александр выпьем с вами. Я накормлю вас чудесным борщем, — сказал Георгий и не скрывая гордости добавил,— Я сам готовлю.
   Он споро накрыл на стол. Салат из помидоров, семга, икра. Выставил запотевшую бутылку водки.
   — А я не пью водки. — признался я. — Только сухое вино. От водки я быстро угасаю и утрачиваю интерес как собеседник. Георгий огорчился больше: чем положено огорчаться по такому вроде бы незначительному поводу, хотя тут же, конечно, достал бутылку грузинского вина "Макузани".
   — Плохо, — сказал он, с грустью, — а я так хотел сегодня как следует выпить. Думаю, придет Александр, мы с ним оттянемся как следует.
   Тем не менее, мы выпили, каждый свое. Борьщ был действительно чудо как хорош. Георгий откровенно делился со мною своими кулинарными секретами, время от времени подливая себе водочки.
   — Знаете, Александр, — сказал он через какое-то время. — Наверное, интервью сегодня у меня не получится. Давайте просто я вам фотографии наших последних гастролей на Тайване покажу, а вы потом придете ко мне в гости еще раз. Я и сам почувствовал, что уже интервью не получится. Язык у Георгия стал слегка заплетаться. К тому же прийти в гости к такому прекрасному человеку еще раз мне, честно говоря, очень хотелось.Георгий чудно комментировал фотографии, рассказывал о гастролях с мальчишеским восторгом.
   — Тайцы такие непосредственные. Они не сильны в музыке, но они искренни в своем восприятии прекрасного. Они какие-то первозданные.
   — Не собираетесь книгу писать? — спросил я, Сегодня это так модно. Все пишут книги.
   — Нет. Сказал он серьезно. — Я еще поиграю. Наверное пишут те, кто уже невостребован, как профессионал. У меня сегодня просто не хватаетв времени на книгу. У меня оркестр, который надо кормить. Они мне верят и надеятся на меня. Я должен сделать потрясающую программу, чтобы нас приглашали во все страны. Хотя сейчас и так наш джаз бенд обеспечен зарубежными гастролями на год вперед. И это в то время, как многие замечательные джазовые коллективы сидят без работы.
   Спустя полчаса пришла Нелли, жена Георгия. Высокая, красивая женщина с восточными чертами лица.
   — А это моя жена, Нелли! — объявил Георгий.
   — А мы тут с Алексндром напились! - Сообщил он ей радостно. Потом смущенно поправился.
   — Вернее я напился…Потом мы стали пить чай с тайскими конфетами.— Он только на словах пьяницей прикидывается. — сказала Нелли. — Когда летели в Америку, всю дорогу мечтал, сейчас приеду к Володьке, напьемся! А приехали, одну бутылку за весь вечер не одолели.
   — Чего это не одолели, — горячо возразил Георгий. — Одолели! Ты же не видела. Попив чайку, мы спустились во двор, сели в Неллин "Оппель" и поехали за билетами в Краснодар. Георгий через пару дней должен был уезжать работать со своим краснодарским джаз бэндом. Хорошим, Краснодарским.