Кто не травахо, тот не сомер! (травахо – работать, сомер – кушать. Исп.)
Сегодня найти работу для русского парня в Испании задача почти нереальная. Дело в том, что здесь все русские мужчины – нелегалы, кроме тех, кто попал под амнистию 2005 года, и тех, кто приезжает по программе воссоединения семей, к своим трудящимся женам. А новое испанское законодательство предусматривает огромный штраф для работодателя (до 7 млн. евро!) использующего нелегальную рабочую силу. Причем, законодатели вовсю используют и поощряют систему «стукачества»: подлому нелегалу, «Павлику Морозову», который донесет на своего батяню-хозяина, предоставляется гражданство, как патриоту и борцу с противоправными действиями несознательных испанцев. Какой прекрасный генофонд приобретает себе Испания! И если девушка может работать няней, уборщицей в особняках состоятельных людей, (а в частную жизнь испанца миграционные службы не вмешиваются) то мужчина ищет работу только на стройке, или в сельском хозяйстве или в автосервисе, где все прозрачно.
Наши думцы тоже, как один, встали на борьбу с нелегалами. С этой осени за каждого нелегала «хозяину» придется отстегнуть 500 тысяч рублей. А его предприятие могут прикрыть на 3 месяца. А если поймают нелегального продавца на рынке – то владелец точки заплатит в казну 800 тысяч рублей. Но пока это только на бумаге. Наши предприниматели умеют найти путь к сердцу правоохранительных органов!
Маноло попросил своего друга временно взять меня на работу, пока он не найдет мне что-нибудь в сервисе. Друг, крупный предприниматель, по имени Бони, похоже, был не в восторге от такой перспективы, но отказать не мог. Моноло поклялся, что я не стукачок. Бони, посмотрев мне в глаза, поверил. В его теплице царил какой-то пролетарский интернационализм! С каждым работником «плантатор» дружески обнялся, а каждую женщину поцеловал в щечку. В бригаде, человек 20, в основном – румыны и поляки. Но есть две женщины из Болгарии Бетти и Росси. Есть даже один испанец Хосе. Он приехал откуда-то из Сьерра Невады. Там тоже с работой туго. Они работают здесь уже не первый год, с конца августа по по июнь. Летом разъезжаются по домам на побывку.
Мое новое рабочее место, огромная теплица, бескрайнее поле площадью 30 000 квадратных метров. Я работаю ботаническим хирургом: делаю обрезание помидорным кустам. У меня – техеро (ножницы) и кучуе (нож). Бригадир Хуан, кряжистый испаский мужик, как надсмотрщик, не отходит от меня не на шаг: боится, что я обрежу лишнее. Помидоры растут гроздьями, как виноград. Кусты возносятся к потолку, обвивая тросы, словно виноградные лозы. Каждая гроздь должны состоять не более, чем из восьми цветков, бутонов или плодов. Лишние веточки безжалостно обрезаются. Потом, когда пройдешь ряд, граблями все это собирается и выносится. Сказать, что работа в теплице невыносимо тяжелая, было бы преувеличением. Здесь все автоматизировано: полив, удобрение почвы. Спелые помидоры отвозим на тележках в цех переработки. Там вручную отбираем самые красивые, моем их, и складываем по 20 штук в ящики. Остальные на переработку. Представьте себе, целый день ты тупо обрезаешь кустики, а конца плантации не видно. Это вроде как заниматься сексом с нелюбимой и некрасивой женщиной в металлургическом цеху, в фуфайке, возле домны. Вроде и не трудно, но скучно. Ждешь, когда же закончится рабочий день, и можно будет окунуться в бассейн. И еще жарко и душно очень. Теплица все же…
Парниковая дедовщина Работаем каждый день, без выходных, с 8 до 12. Пару перекуров Хуан позволяет сделать. Потом сиеста до 4 часов, хоть обкурись. А после четырех снова в поле, до тех пор, пока Хуан не скажет «Финиш! Вольно. Разойдись!» В субботу работаем до 13, потом личное время. Можно письмо на родину любимой девушке написать, заняться физподготовкой, почитать книгу, привести в порядок форму одежды. Есть один плюс: за день ты так наедаешься халявных помидоров, что потом на них год не сможешь не то что есть, но и просто так смотреть или читать про них книги.
– Ты сегодня дежурный! – порадовал меня в первый день с улыбкой Хуан, дружески хлопнув по плечу, так что.
– Позвольте, сеньор Хуан, я ведь только что вступил в должность!
– Вот и вступай! Такой у нас порядок! Бери швабру и вперед! – смеется Хуан. – У нас тут уборщиц нет!
И здесь дедовщина! Что поделать, я здесь снова салага в свои пятьдесят с хвостиком. Дневальный должен помыть сортиры, душевые комнаты, ленинскую комнату, камбуз и казарму. Слава Богу, я к этим фокусам привычный: семь лет в армии отбарабанил. Хорошо хоть на тумбочке ночью не стоять у знамени парника.
Зарабатывают ребята здесь по 36 евро в день. Мне положили – 20, потому что я не всегда обрезал то, что надо. Да я и этому рад, ведь сеньор Хуан вообще уже в первый день хотел со мной, с криворуким, расстаться. Но главный «эксплуататор» Бони сказал, усмехнувшись: «Пусть учится». Ну, спасибо тебе, капиталист!
Вечером, после того, как я всласть натанцевался со шваброй, разомлевший от труда, прилег на своей койке, спрашиваю соседа румына Грегоре:
– Ну, а как вы проводите досуг? Театры, кино, читальные залы здесь поблизости есть?
Грегоре смеется. Щелкает себя пальцем по горлу и показывает поступательными фрикционными движениями тазом, еще один неприличный международный жест, обозначающий, как я понял, некую форму распутства.
«Яма» Едва мы с Грегоре вошли в бар в селении Алихидо, из полумрака на нас с любопытством уставились двадцать пар изумительных, искусно раскрашенных, девичьих буркал. Короткие юбчонки, едва прикрывающие животы, вызывающие шортики, более похожие на трусики стринги, топорщащиеся от внутреннего содержания, топы. Бабье царство. Право, даже неловко как-то от такого пристального внимания. Я чувствовал себя истинным арийцем, случайно забредшим в африканский бар. Не успел я сказать барменше слов приветствия, как ко мне за стойку подсела девочка-ангел, неписаной красы, точно сошла с обложки журнала «Playboy».
– Привет, – сказал я ей, жадно сглотнув набежавшую слюну.
Ее прекрасная челюсть от удивления слегка отвисла.
– Ты говоришь по-русски? – спросила она, слегка оправившись.
– Я – сын русского народа. – гордо бросил я ей в лицо.
– А что ты здесь делаешь? Русские сюда никогда не ходят! По крайней мере, за пол-года, что я здесь я не встречала ни одного.
– А почему?
– Они не любят платить. Возьми же скорее мне что-нибудь выпить. А то нас штрафуют, если мы сидим без коктейля.
Моя текила стоила 3 евро, ее коктейль – 18. По-моему это была просто кока-кола со льдом. Так нас, похотливых, шалых старцев, разводят на выпивку в русских борделях. Девушка Юля стоит в час 126 евро, а за ночь – 260. Подайте, лучше, соленый огурец!
Кабинеты в баре не предоставляются, поэтому мы едем с Юлей в нумера. Профессия вынуждает меня заплатить за интервью с Юлей. Я, расплачиваюсь с бандершей, русской 25-летней бизнес-леди Олей (еще недавно сама ходила в передовиках сексуального производства), и мы покидаем этот прекрасный колумбарий. Настроение у Юли прекрасное, она по дороге даже поет «А ты такой холодный, как айсберг в океане». Она приехала в Альмерию из Тамбова. Там она закончила экономический факультет (кстати, что-то с налогообложением), но работу по специальности не нашла и работала в школе, учителем математики. 2000 рублей в месяц ее совсем не устраивали. Сменить профессию ей помогла подружка, которая работает здесь уже два года.
– Хочешь, убежим отсюда в Россию? – спросил я торжественно, как Лихонин из «Ямы» Куприна, после того, как вкусил от ее древа познания, и позорно прослезился от своего благородства. – Я выкуплю тебя, малышка из этого борделя! Сколько надо заплатить?
Я мысленно пересчитал свою наличность, представляя крупный заголовок на первой полосе «Наш корреспондент спас от нравственного падения русскую красавицу». Юля гордо откинула волосы.
– Во-первых, давай сразу договоримся: это не бордель. И я не проститутка! – оскорбилась она.
– Хорошо, согласился я, – я выкуплю тебя из культурно-развлекательного центра.
– Я еще в августе расплатилась с долгом. Меня привезли за 800 евро. А теперь уже и родителям высылаю.
– Мы начнем новую жизнь, будем работать! – не унимался я в филантропическом порыве. – Ты будешь учить детей разумному, вечному, доброму!
– За 2000 рублей в месяц? – с иронией спросила Юля.
– Деньги не главное! Я буду писать очерки нравственности, и подрабатывать путевым обходчиком. Мы заведем курей и козу. Будем помогать детским домам и пенсионерам. Как тимуровцы у Аркадия Гайдара? Помнишь?
Я затронул, как мне кажется, самые тонкие струны ее души, но даже перспектива оказывать бескорыстную помощь пенсионерам не убедило красавицу расстаться с пороком. Она, к тому же, не читала Гайдара. Она была из другого поколения.
– Нет. Я не поеду, – надулась Юля и стала угрюмо одеваться.
– Но ведь здесь унизительно. Эти похотливые испанские старички…
– Почему? Бывают очень даже ничего. Они очень обходительны и щедры…
– Но ты ведь не можешь уйти, когда захочешь! Тебе паспорт не отдадут.
– Паспорт у меня в сумке. Могу показать. А уйти не могу, как и со всякой другой работы.
Конечно, как и всякая работница этой сферы общественного досуга, Юля надеется, что ее подберет какой-нибудь влюбленный Хулио на содержание. Утром я, опустошенный, доставил ее к месту работы.
– А хорошо, все-таки, что она не согласилась! – рассудительно, по-взрослому, думал я через пару часов, обрезая помидорные кустики. – Поди, затосковала бы там, в холодной Москве по любимой работе, зачахла бы как лилия, вырванная из родной стихии…
Концерт для проституток с оркестром Есть хорошая традиция в Испании: перед свадьбой будущий муж устраивает мальчишник с друзьями в борделе. Это, как проводы в армию. Я попал на такие проводы. Студенты народного отделения музыкального училища, друзья жениха Пабло, рыхлого толстячка, шутливыми пинками под зад выталкивают его на сцену с шестом посредине, где обыкновенно танцуют стриптиз наши землячки, прежде чем утнуть в жарких объятиях очередного клиента. Следом поднимается Оксана, томная красавица из Запорожья, топлесс, и в красивом эротическом танце начинает стаскивать штаны с толстой задницы Пабло. Как я понял: эта мистерия пародирует свадьбу и первую брачную ночь. Пабло стесняется своего пузика, и, краснея, закрывает жирными ладошками свой некстати проснувшийся репродуктивный инструмент. Свободные от вахты девочки, собравшись возле сцены, весело смеются. После этого языческого танца, жениха и Оксану под грустный вой дружков провожают в последний путь по долинам вольных сексуальных похождений на манящий одр порока. А друзья-музыканты, в ожидании возвращения будущего отца семейства дают удивительный бесплатный концерт для оставшихся не у дел девочек. Сорок минут, аккомпанируя на мандолинах и виуэле, старательно поют кабальеро для русских девчат. Глаза прелестниц горят, груди взволнованно вздымаются. Если бы все это происходило не в борделе – получилась бы трогательная картина дружбы народов.
Хозяин дает добро Бордели в Испании называются целомудренно клубами. В каждом клубе есть приват-кабинеты, где ты можешь предаться пороку с полюбившейся красоткой.
Славик, высокий, спортивный парень, тридцати лет (не курит не пьет), хозяин веселого заведения, узнав, что я собираюсь писать книгу о борделях, охотно согласился поговорить со мной. Речь его безупречно грамотна. Хотя физиономист Чезаре Ломбразо, наверняка, сразу заподозрил бы его в двойном убийстве старушек-процентщиц, жестоком изнасиловании несовершеннолетней, краже картин из Эрмитажа, в отмывании денег, и укрытии налогов.
– Миф о несчастной судьбе бедных провинциальных девочек за рубежом сильно приукрашен. Посмотри на них! – он кивнул в сторону своих сытых подопечных, сидящих в разных позах в дальнем углу в ожидании своего мимолетного счастья. Девочки, в самом деле, беспечно щебетали и смеялись. Хотя, актер-комик на сцене тоже не будет хмуриться.
– Но ведь их доставляют сюда обманом! Многие думают, что едут работать на консумации или танцевать стриптиз!
– Не смешите меня! Да сейчас каждый нормальный человек знает, что просто за консумацию тебя никто держать тут не будет. Все знают, куда едут! Они, поверь мне, не дуры! Зато каждая девушка, приехавшая сюда, тащит за собой еще как минимум две подружки, желающие работать в нормальных, цивилизованных условиях, 50 на 50.
– А русские бандиты крышуют тебя?
Славик смеется загадочно. В зал заходят два пожилых импозантных испанца, приветливо кивают Славику. Завсегдатаи.
– Русской мафии тут нет вообще. Это испанцы специально нагнетают в своих газетах, им так выгодно! Румыны наезжали пару раз, но тут есть, кому разрулить ситуацию. Румыны, в основном, тут и быкуют. Бывают изредка наши на «гастролях» А устойчивых команд нет. Если кто-то из авторитетов и купил здесь землю, дом, яхту, то сидят ниже травы. Зачем им неприятности с законом. «Работают» они в России, а здесь – отдыхают!
– Ну, а если кто-то из девочек захочет завязать с прошлым и уйти.
– Хрен выгонишь! Вот смотри! Света! – орет он сквозь музыку в сверкающее пространство. От группы прелестниц отделяется смуглая девочка со школьными косичками. Подходит, скромно переминаясь с ноги на ногу, словно двоечница, не выучившая теорему Ферма.
– Когда это кончится? – сурово вопрошает Славик.
– Что? – испуганно таращит прекрасные очи Света.
– А то! Пить надо меньше! Собирай вещи, поедешь завтра домой.
– Да что такого я сделала? Я и не пила сегодня! – Света чуть не плачет.
– Ладно, иди работай! – Славик доволен спектаклем. – Видал? Они бесплатно будут трудиться, лишь бы к себе в Мухосранск, в нищету не возвращаться. А насчет того, что к наркоте привыкают и спиваются, так, кому суждено, и в России сопьются. А вообще, я буду их менять. Мода на русских прошла. Раньше испанцы на них просто смотреть приходили! А сейчас, видишь, производство стоит. Еле свожу концы с концами. Наелись испанцы русскими. Сейчас у них мода на экзотику, на восток. Наберу китаянок, а этих по жопе мешалкой! Ладно, ты сиди, сейчас я тебе Светку пришлю.
– Да я вроде бы не собирался… – стушевавшись, стал, было, отказываться я.
– За счет заведения, – великодушно бросает Славик, узрев экономическую причину моего смущения.
Просто Мария Не успел я приземлиться за барную стойку, как расталкивая подруг, ко мне стремглав ринулась кустодиевская толстушка, шустрая субретка, с карими, миндалевидными глазами. Влюбилась, наверное. В красивом прыжке, подсела ко мне. И что-то пылко сказала по-испански.
– Расслабься, я русский, – осадил я ее пыл. Сударыня несказанно обрадовалась этому обстоятельству. Мы оказались почти земляками: она – Маша из Тамбова, а я, Саша, проходил воинскую службу в тамошнем летном училище. Я предложил опустить этап адаптации и сразу уединиться для интервью в кабинет. Сидящий рядом со мной зрелый седовласый испанец, заговорщицки кивнул мне, и, с видом знатока, поднял в знак одобрения большой палец. Машка пользуется здесь популярностью. Расценки здесь таковы: 20 минут второпях – 50 евро. 30 минут – по-быстрому – 60 евро. Час неторопливых сладких утех с прелюдией – 100 евро. Кабинет – это комнатка без окон, с большим трехместным одром. Душ в углу, без всяческих перегородок. Уринация – тут же, под душем.
– Не брызгайся, мне потом полы вытирать. – предупреждает Машка. Она по аккуратно расстилает одноразовые бумажные простыни. И щебечет, щебечет, без умолку.
– Знаешь, как надоели эти испанцы. Ты – первый русский в моей жизни. Честное слово! Они хотят за один заход два раза кончить на халяву. А еще пальцами лезут туда… А под ногтями грязь. Я тогда встаю и ухожу…
– А можно так?
– Ну, штрафуют, конечно, но я не могу так… . Или требуют чтобы минет без презерватива. Сейчас вам! Это, конечно, дороже стоит, но я всегда отказываюсь. Хотя, девчонки, чтобы больше заработать, соглашаются. Да мне денег хватает. Жилье бесплатное. У нас в июне месяце одна девочка из Златоуста уехала с двумя «крутыми», они 500 евро обещали за ночь. С тех пор ее никто и не видел. Наверное, убили…
Не плачь, девчонка, пройдут дожди… У Машки своя захватывающая история любви. Росла без отца, с матерью-алкоголичкой. Еще будучи школьницей, стала любовницей одного криминального авторитета. Думала, на всю жизнь. А он ее однажды своему другу отдал: то ли проиграл, то ли просто был великодушен. Она несколько раз пыталась порвать с ним отношения, после такого великодушия, но он всякий раз возвращал ее, неразумную, надавав тумаков. Однажды она собралась и уехала к подруге в Испанию, которая к тому времени уже освоила смежную специальность. Даже мать сейчас не знает, где она.
– Слушай, купи меня еще раз! – осеняет вдруг ее, когда нам постучали в дверь.
– Не могу, у меня лимит – отвечаю я.
Машка срывается. Губы ее дрожат, глаза наполняются слезами.
– Возьми, я тебя прошу…. – Голос ее срывается на крик. – Думаешь мне хочется еб..ся? Да я уже устала от всего этого, мне просто поговорить. Просто ты как брат… Саш, ну возьми. Там этот гад пришел… Хочешь я завтра с тобой бесплатно буду с семи утра до семи вечера. Сколько хочешь!
Я прикинул: с утра до семи это, пожалуй, слишком мощный бонус. Призовая игра в таком деле не всегда уместна. Дальше описывать страшно. Началась истерика: Машка залилась горючими слезами, тихонько завыла, как сука, потерявшая щенка, и с какой-то звериной яростью стала хватать мою одежду, не давая мне одеться. В двери снова нетерпеливо постучали. Кому-то приспичило.
– Успокойся, Машка. Я сейчас схожу в отель за деньгами и вернусь! – пообещал я неуверенно.
– Правда? – радостно воскликнула она, мгновенно прекратив плакать. Вытерла простынею слезы и рассмеялась. – Тогда я буду тебе верность хранить.
Я тоже невольно рассмеялся. Насчет верности, это она здорово придумала. Потом медленно бродил по пустынным узким улочкам Альмерии и думал о несчастной, одинокой девочке Машке, реальной претендентке на место в психиатрической лечебнице. Родина-мать! Ну почему ты так жестока к своим дочкам? Если бы ты, мать, предоставила им достойную жизнь дома, работала бы сейчас Юля учительницей и радовалась солнцу и небу, крепкая, репродуктивная Машка свое сексуальное проворство употребила бы во благо: рожала бы детей, и не думала о деньгах. Сколько твоих дочерей, ладных, справных русоволосых красавиц, услаждают низменные потребности чужеземцев за морями и горами! А сколько сынов твоих ,Родина, покинуло отчий дом, в поисках достойной зарплаты! И далеко не самых худших твоих сынов! А именно тех, которые хотят изменить свою жизнь честным трудом, не торговлей подержанным товаром и полудремой бездельника-охранника. Неправильно это. Мы ведь так и выродиться можем! Ну, сделай же что-нибудь, Родина!
Комментарий специалиста:
Генеральный консул России в Барселоне Дмитрий Владимирович Казимиров.
– Россиян в Испании по самым скромным подсчетам около 50 тысяч. Даже если человек получил муниципальную регистрацию, а таких около 35 тысяч, он не становится легальным. Получить легальную работу за рубежом – это красивый миф, который привлекает каждый год тысячи россиян. Сколько об этом говорится в СМИ, но народ все равно едет. В Испании прирост составляет примерно 1000 человек в квартал. Почти все русские приезжают сюда на работу нелегально. Для того, чтобы получить приглашение от работодателя, надо быть уникальным специалистом, без которого испанская экономика просто зачахнет. Ведь оформление иностранного специалиста занимает почти полгода, через министерство труда и министерство иностранных дел. Захочет ли хозяин теплицы так хлопотать за сборщика помидоров? Он без труда наберет легальных рабочих из Румынии, Болгарии, Литвы и не будет рисковать огромными суммами штрафов.
Проблема русской мафии явно надумана. Организованных русских преступных группировок Испании нет. Больше Испанскую Фемиду тревожат выходцы из стран Северной Африки. Да и точной статистики преступлений, совершенных русскими нет, потому что русскими здесь считаются и молдаване, и украинцы и грузины. Во- вторых, после суда, по испанскому законодательству, иностранцев высылают на родину, и даже не всегда ставят в известность о судимости правоохранительные органы этой страны. На сегодняшний день в тюрьмах Испании содержится не больше 100 россиян. По количеству эмигрантов на первом месте из стран бывшего союза – страны Прибалтики, потом – Украина. Наши в конце списка.
