Из серии «Роман с комсомолкой»

2010 год.
• В Российской Федерации введён новый, умилительный, вид уголовного наказания — «домашний арест». Певица и художница, фигурантка дела Оборонсервиса нормально так отсидела больше половины небольшого срока за хищение бюджетных миллионов.
• На Гаити произошло землетрясение, которое унесло жизни более 100000 людей. Страна и без этого многострадальная. Жалко их.
• В Киеве состоялась инаугурация президента Украины Виктора Януковича.
• Открытие XXI зимних олимпийских игр в Ванкувере
• Начало крупной наступательной операции в Афганистане, крупнейшей с начала войны в 2001 году
• Произошла самая крупная железнодорожная катастрофа в истории Бельгии
• Российский прогрессивный журналист, Александр Мешков пересек Индийский океан на старой, яхте, вместе с путешественником, отцом Федором Конюховым и остался жив.

Брюгге (Бельгия)

Я лежу, на спине, раскинув руки, в бирюзовой, прозрачной воде бассейна, окруженном пальмами. В чаше пурпурных дерев, надо мной, поют диковинные, жареные колибри, без голов и без перьев. Я открываю толстую книгу в кожаном переплете. Страницы книги этой созданы из толстой, ветхой, серой, сырой, бумаги, пахнущей стариной. Мои пальцы проваливаются в пустоту, когда я перелистываю книгу. Я не помню ее названия, но когда я начал читать, то не смог оторваться. Я никогда не видел этой книги ране. Диковинная, абсурдная, странная, непостижимая, история любви, описанная неведомым автором, захватила меня полностью! Любовь, страдания, разлука, секс, еще раз – разлука, еще раз секс, одиночество, групповуха, страсть, измена, смерть, предательство, слезы, драки, смех, выстрелы, голод, шторм, акулы, взрывы, еще раз секс, два раза. Передо мной проходит Любовь, страшная голая девка с лохматым стегном, за ней строем марширует Страдание – толпа голых девок, замыкает шествие — Одиночество, голая строгая Дама, в сиреневом шлафроке. Она уныло плетется, волоча ноги, словно чужие, и у нее мое лицо! О! Ужас! Я точно знаю, что мне надо срочно торопиться на планерку в «Комсомолку». Я сегодня «Свежая голова».

Мне нужно бегло, как каторжник с Сахалина, прочитать все сегодняшние газеты, посмотреть телевидение, послушать радио, посмотреть Интернет, и сравнить: кто лучше «Комсомолки», осветил состояние Вселенной. Но я – пьян, как внезапно раскодировавшийся алкоголик! Как быть? Не идти? Но у нас, в «Комсомолке» святой закон: тот, кто не пришел, по какой-то причине, «свежачить», ну, там, заболел, или умер — тот полный подлец, и подвергается штрафу размером в сто тысяч рублей.

— Сегодня «свежая голова» у нас не совсем свежая! – говорит, смеясь, после первых моих фраз, произнесенных заплетающимся языком, шеф-редактор, Владимир Мамонтов укоризненно. – Давайте, отпустим «свежую голову»? – обращается он уже к собравшимся журналистам. Я, склонив голову, покидаю пристыжено «Голубой зал». И, к своему ужасу, только сейчас замечаю, что я гол, наг, как сокол, что на мне нет, даже простых, семейных, просторных труселей! Я закрываю руками пах. Ах!

Мой пах! Ну, нах! Как хорошо, что я не женщина, и мне, не надо прикрывать еще и перси! Я бегу по длинному коридору шестого этажа, шлепая босыми ногами по мокрому, после дождя, полу, а из обгоревших дверей на меня смотрят полусонные музы и полуголые мужи…

Я проснулся в поту и в панике. О! Ува! Епть! Где я? Кто я? Я не в редакции! Скажу больше: я не в Москве! И это прекрасно! Скажу еще больше: Я – не «свежая голова»! Через жалюзи просачивались живые полоски света. За окном была слышна негромкая фламандская музыка, и была видна узкая улочка, уложенная булыжником, дом из красного кирпича, и старинная, католическая церковь. Все! Вспомнил! Я знаю, где я! Я проснулся в Брюгге! Да, да! В том самом сказочном, средневековом, Брюгге, с многочисленными аккуратными, венецианскими каналами с лебедями, который гениальной волею режиссера Мартина Макдонаха, стал самым популярным городком Европы. Жители Брюгге гордятся своим кинематографическим триумфом не меньше, чем историей, каналами и памятниками. Кстати, после фильма «Залечь на дно в Брюгге» стало хорошей традицией переносить героев своих произведений в этот городок.

Герой романа Дэвида Митчелла «Облачный атлас» остроумный и одаренный педрилка Роберт Фробишер, в своих письмах к любовнику Сиксмиту, время от времени отправляет нас, зачарованных читателей в эту невероятно красивую, северную Венецию. Я тут живу со своей любимой крошкой, баррелями пью замечательное бельгийское пиво, гуляю по брусчатке старинных улиц, кормлю лебедей, а ранними утрами, когда Брюгге спит, тихо и безвонно попердывая солодом, я тихо, чтобы не разбудить город, и свою любимую крошку, пишу роман о «Комсомолке» в маленькой комнатке, увешанной причудливыми картинами, в доме своего друга, художника Винсента Маттелаера. Замечательный, добрый, славный, талантливый Винсент утром приносит нам кофе и бутерброды. Винсент Маттелаер – художник особенный, неповторимый, хотя бы потому, что он еще и владелец кафе. Он рисует свои картины с помощью аэрозолей особенной секретной техникой.

— Я эту технику сам придумал! Видишь, какие ровные линии? Но я не использую линеек! А как я это делаю, не скажу тебе, агент социализма! — смеется он. Надо отметить, что работы Винсента выставлялись в галереях Бельгии и Австралии. Их покупают намного чаще, чем мои! Но у меня все впереди!

До меня, в этом доме на короткой, как память алкаша, улочке Двеерстраат, где расположена галерея Винсента «GoMa», где сейчас я и пишу эти строчки, жил и работал самый известный бельгийский художник-акварелист Роджер Гоброн. «GoMa» расшифровывается как «Гоброн и Маттелаер». Дом этот принадлежит сыну Роджера Гоброна. Винсенту стоило большого труда уговорить его сдать этот дом ему в аренду.

Позавчера, мы с моей крошкой ездили в Брюссель (это пару часов на электричке) креативно отпраздновать мой день рождения и к ночи вернуться назад, в тишину и покой Брюгге. На Гранд Пляс, самой красивой площади мира, задорно играют музыканты: аккордеон, кларнет и труба. Пиво, вафли, шоколад. Вафли — крошке, пиво – мне. Завибрировал нервно в кармане тесных джинсов мобильник. Долго не могу его освободить. Наконец слышу эротичный женский голос.

— Александр?

— Да. Это Александр. (душа моя встрепенулась в районе паха, пойманной в силки птицей, как обычно она трепещет, при звуке женского голоса. Неужели, это будущая Новая Любовь?)

— Приемная Сунгоркина. С вами будет говорить Владимир Николаевич. Переключаю!

Владимир Николаевич Сунгоркин

Информация к размышлению:
Владимир Николаевич Сунгоркин. Родился в Хабаровске в 1954 году. Главный редактор газеты «Комсомольская правда» и генеральный директор ЗАО «Комсомольская правда». В 2003 году вошел в пятерку самых влиятельных медиаменеджеров России по версии журнала «Карьера».

Щелчок. Ё! Твою мать! Неужели я опять где-то накосячил? Кто-то настучал про Венесеэлу? А, может быть, порнофильм, со мной в главной роли, кто-то обнаружил на каком-нибудь вульгарном вражеском порносайте? Скажу, что надо было для расследования…

— Алло! Саша! Это – Сунгоркин. Ты в редакции?

Нервы сжались в комок, в районе сфинктера. Мурашки побежали по всему телу. Кровь отхлынула от головы в зад. Источник опасности был неопределенным и оттого еще более страшным. В голове все перемешалось, как в мусорном баке, перевернутым безжалостной уборочной, помойной машиной. Бегство от неведомого было исключено. Самоубийство – тоже. Оставалось ждать. Крошка смотрит на меня с тревогой. Я бледен. Что ж мы такие бздливые в этой жизни? А ну-ка, взбодрись! Семь смертям не бывать, а выговора не миновать!

— Я – в Брюсселе!
В конце концов, самое большое наказание, которое я могу понести за свои проказы – это увольнение. Но жизнь на этом не заканчится! Не надо бздеть! Нет ничего страшнее Боли и смерти близких…

— Хорошо живешь! – удивленно и радостно говорит Сунгоркин, — Рад за тебя. С днем Рождения, Саш, тебя!

Уф! Вах! Ни х.. себе, подарок! Помнит! О, Боги! Юпитер! Зевс! Иегова! Ахура Мазда, Будда, Гермес, Рама, Кришна, Глагол, Моисей, Иисус! Он помнит меня!

— Спасибо, Владимир Николаевич! Право, такая неожиданность…

— Удачи тебе. Твори больше! Ждем от тебя новых интересных приключений.

— Спасибо! И вам того же… приключений всяких…

— Ты в Брюсселе по делу или как?

— Картины свои продаю я тут, — отвечаю я серьезно.

— Стало быть, обогатишься. Рогозин сейчас в Брюсселе. Если встретишь – предложи ему свои картины.(«Если встретишь Рогозина не убивай – он мой!» почему-то подумал я). Да, для журналиста «Комсомолки» это обычное дело, встретить в Брюсселе Дмитрия Рогозина и поговорить.

Гранитный камень с грохотом упал с моих плеч на мостовую Гранд Пляс, распугав туристов. Я, облегченный и свободный, немного потанцевал искрометный джайв, матаню, казачок, жок и сарабанду, покружил свою крошку в вальсе и галопе на радость окружающим иноземцам. Ну, вот: теперь только поздравление Президента может меня удивить. Вот таким простым, человечным образом шеф меня мотивирует к трудовым подвигам. Нам, писакам, ведь совсем немного надо для счастья. Немного денег, бухла, женщин, любви и внимания, и мы готовы мир перевернуть, как пивную кружку, предварительно осушив ее до дна.

Я привез в Просвещенную Европу из немытой России пять своих картин. Одну из них я подарил моему другу, японцу Томато Хатано, парижскому музыканту, виртуозному гитаристу, другую художнику Винсенту, третью выставил на продажу в галерее города Кнокке, четрветую — в галерее Винсента, а пятую продал в Париже, на Монмартре, за пятьдесят евро.

— Когда продашь мою картину, деньги мне не высылай, а лучше выкупи на все эти деньги галерею Роджера Гоброна, — напутствовал я Винсента.

— А можно я весь дом на эти деньги выкуплю? — робко спрашивает Винсент. Я соглашаюсь, с условием, что  буду приезжать сюда отдыхать от московской суеты. Ударили по рукам.